Читать книгу - "Своенравная наследница - Бертрис Смолл"

— Дама при дворе обязана носить драгоценности, дорогая.

Он достал из шкатулки нить бледно-розовых жемчужин.

— Это принадлежало моей сестре. Теперь жемчуг твой. В шкатулке оказались также жемчужные серьги грушевидной формы.

К собственному удивлению, Элизабет начала плакать.

— Дядя, — всхлипывала она, — я никогда не забуду твою доброту. Подумать только, ты приберег это для меня!

Она вынула из шкатулки еще две жемчужные нити: одну черную, другую кремовую. К каждой полагались серьги соответствующего цвета. Кроме того, в шкатулке оказались две красивые золотые цепочки. На одной висел эмалевый крестик, другая, из золотых квадратиков, была усажена синими камнями, которые Томас назвал сапфирами. Элизабет нашла и кремовую ленту, которую, как оказалось, нужно было повязывать на лоб. В самом центре красовался овальный светло-голубой камень, как выяснилось, аквамарин. Были здесь и две броши: одна из алмазов и жемчуга в золотой филиграни, другая — из алмазов и сапфиров, оправленная в червонное золото. На самом дне лежали кольца, которые при необходимости можно было увеличить или уменьшить.

— Я действительно еду ко двору, — восхищенно пробормотала Элизабет.

— Разумеется, дорогая, — улыбнулся Томас.

Девушка вздохнула:

— Как же трудно следить за своей речью, дядюшка! Если все придворные похожи на Филиппу, тяжело мне придется.

— Смысл игры в том, дорогая, чтобы перехитрить своего противника. Филиппа ожидает увидеть языкастую малышку, но ты уже стала взрослой, красиво одетой и причесанной молодой леди. Отпрыском почтенного семейства.

— Но увы, дядюшка, я по-прежнему не лезу за словом в карман. А Филиппа так меня раздражает!

— Я открою тебе тайну, дорогая. Она и меня иногда раздражает, — признался Томас. — Но ты одурачишь ее, ни разу не выказав свой нрав. Филиппа очень любит свой упорядоченный мир. Вот и удиви сестру — оставайся спокойной и уравновешенной в ее присутствии, и тогда она согласится нам помочь. Да, кстати, дорогая, ты не можешь путешествовать без служанки. У тебя есть кто-нибудь подходящий для такой должности?

— Я спрошу Мейбл, дядюшка. Она наверняка знает.

И действительно, оказалось, что у Мейбл есть на примете нужная кандидатура.

— Никаких молодых и легкомысленных свистушек, мистрис Элизабет. Я давно наблюдаю за Нэнси. Разумная женщина и умеет причесать знатную леди. Вы с ней знакомы, милорд.

— Это поистине ужасающее создание! — воскликнул Томас. — Лицо как у ястреба! Но захочет ли она бросать дом и тащиться в Лондон, Гринвич и, возможно, Виндзор? На мой взгляд, она не питает склонности к приключениям. Не желаю, чтобы Элизабет сопровождала служанка, которая на каждом шагу будет ворчать и стонать.

— Не старушка Нэнси, милорд. Молодая, Ее дочь, — хмыкнула Мейбл. — И лицо у нее скорее как у овцы. Она всего на два года старше мистрис Элизабет.

— И,не замужем? — удивился лорд Кембридж.

Деревенские девушки, как правило, рано выходили замуж, рожали кучу детей и старились раньше срока.

— Жених бросил ее у алтаря. Местный пастух. Сбежал с цыганкой, — неодобрительно пояснила Мейбл. — Ей нужно поскорее уехать из Фрайарсгейта, хотя бы ненадолго. Как и мистрис Элизабет, она ничего не знает о мире за воротами поместья. Пусть едет. Может, немного отвлечется. А когда вернется домой… ее будет ждать хороший человек, который с радостью женится на ней. Вдовец, у него всего один сын. Куда лучшая партия для нее, чем тот негодяй, скажу я вам.

— Это Нед-кузнец, верно? — оживилась Элизабет.

— Вам, мистрис Элизабет, лучше заниматься собственными делами, — сурово посоветовала Мейбл.

— Точно. Это Нед, — уверенно повторила Элизабет. — Его жена умерла в родах почти год назад. Одна из его замужних сестер кормит ребенка вместе со своим. Так ему нравится молодая Нэнси? А она знает?

— Ну конечно, знает, но так оплакивает своего пастуха, что к ней и приступу нет. Я сама научила ее всему, что должна знать служанка леди, в ожидании того дня, когда таковая вам понадобится. Как я уже сказала, она не только умеет делать модные прически, но и ловко орудует иглой.

— А характер? — осторожно спросил лорд Кембридж.

— Сладка, как мед, наша Нэнси, хоть и не слишком умна, — откровенно ответила Мейбл. — Как раз то, что нужно мистрис Элизабет. Так я передам ей, что она может приступить к службе?

— Что ты думаешь, дядя? — нерешительно спросила Элизабет.

— До отъезда еще несколько недель. Возможно, будет лучше, если девушка начнет работать на тебя прямо сейчас. Без служанки тебе не обойтись, дорогая. У всех знатных леди есть свои личные камеристки.

Элизабет кивнула:

— Мейбл, скажи Нэнси, что я ее беру. Но у нее должна быть собственная каморка. Я не потерплю, чтобы кто-то спал в моей комнате, а особенно в изножье моей кровати, на складной койке.

— Здесь это возможно, но в дороге вряд ли, дитя мое, — покачала головой Мейбл.

— Теперь появились более удобные гостиницы, чем в те времена, когда ты сопровождала Розамунду ко двору, — заверил ее лорд Кембридж. — Я пошлю вперед человека, который договорится о нашем ночлеге. Возможно, иногда тебе придется делить с Нэнси постель, но я постараюсь всеми силами, избегать этого. А в моих домах места хватит.

Он широко улыбнулся:

— Еще несколько недель, и наше приключение начнется. Твой гардероб почти готов, и, поверь, со своей красотой ты возьмешь двор штурмом.

— Я вовсе не красива, дядюшка, — возразила Элизабет.

Лорд Кембридж даже растерялся.

— Некрасива? — вскричал он. — Моя дорогая племянница! Да ты самая прелестная из дочерей Розамунды! Такие золотистые волосы и зеленовато-карие глаза чрезвычайно редко встретишь при дворе! Надеюсь, при такой красоте ты, даже с северным поместьем в качестве приданого, быстро найдешь жениха. У тебя будут десятки поклонников, ибо ты воистину прекрасна, Элизабет.

— Красота быстро вянет, дядюшка. Гораздо важнее то, что скрыто в сердце.

— Верно, — согласился он, — но прежде чем узнать, что у тебя в сердце, дорогая, они будут сражены твоей красотой.

— И очень удивятся, если я не стану смущаться и краснеть, — рассмеялась Элизабет.

— Смущение и румянец — это для глупеньких девчонок. Ты же не такая.

— Не такая, — согласилась Элизабет.

В конце февраля с дальнего севера примчался буран с метелью, который продолжался несколько долгих дней и ночей. Вечером, до того как началась буря, в дверь дома постучали. Невысокая горничная, открыв дверь, вскрикнула: на пороге стояла высокая, закутанная до ушей фигура, отряхивавшая сапоги от снега.

— У меня письмо для леди Фрайарсгейта, — проговорил наконец мужчина.