Читать книгу - "Гринвичский меридиан - Юлия Лавряшина"

— Сегодня мы снимаем финальную сцену, — сообщил он. — Ты должна будешь вонзить в человека нож. Не бойся, в постели будет лежать манекен. Ты прокрадешься в спальню, на цыпочках подойдешь к кровати и, без промедления, ударишь ножом. Потом упадешь на пол, будто лишилась чувств. О'кей?

Я вздрогнула, услышав в том, как было произнесено последнее слово, знакомое придыхание. "Может, все англичане произносят это одинаково?" — в замешательстве подумала я. И пожаловалась:

— Режиссер, я плохо себя чувствую. Может, мы снимем это в другой день?

— Нет, сегодня. Это может получиться только сегодня, — твердо произнес он. — Это хорошо, что тебя лихорадит, так и должно быть, когда идешь на убийство. Следуй за мной…

Он провел меня сумрачным коридором к витой лестнице, и мы долго спускались в ту часть замка, где я еще не была. Здесь не было окон, а свет исходил как бы от самих стен, но был тускл настолько, что я с трудом различила очертания большой кровати с балдахином.

Режиссер сообщил веселым шепотом:

— Вот здесь все будет проистекать!

— Почему ты шепчешь? Ведь в постели кукла?

— Я настраиваю тебя, — важно пояснил он. — Создаю атмосферу. Вот нож.

Он указал на низенький пуфик в углу. Кинжал положили на него просто так, безо всяких ножен и шкатулок. Режиссер подтолкнул меня в спину:

— Бери же его!

— Нас снимают? — спросила я на всякий случай, хотя уже знала ответ.

Утруждать себя очередным объяснением Режиссер не стал. Кивнув мне, он отступил в другой угол и смешался с полумраком. Растаял в нем. Конечно, на самом деле он стоял там, прижавшись к стене, просто у меня темнело в глазах от нараставшего жара.

Вспомнив, что пора действовать, я неслышно пересекла толстый ковер, отделявший меня от кинжала, и осторожно взяла его. Он был удивительно теплым, и его рукоятка показалась мне конечностью какого-то зверька, которого я случайно ухватила в темноте.

"Ничего страшного, — сказала я себе. — На этот раз надо действительно сыграть. Посмотрим, что у меня получится".

Мне было не по себе вовсе не от того, что предстояло ударить ножом куклу. Но впервые я делала это в полном одиночестве. Ни Режиссера, ни кого-либо из актеров, ни операторов не было видно. И все же я постоянно ощущала на себе их взгляды. Все они следили за мной, и это было неприятно. Мне казалось, что все мои движения неловки, даже неуклюжи, что вовсе не так должен подкрадываться настоящий убийца. Но Режиссер не одергивал меня и не делал никаких указаний.

"Он хотел естественности, — с отчаянием подумала я. — Вот, пожалуйста. Я такая и есть. Все, как в жизни".

Тело, прикрытое одеялом, выглядело живым. В какой-то миг мне даже почудилось, что кукла вздохнула. На лице ее густо лежала тень, чтобы разглядеть его, мне пришлось бы наклониться, а это уже выглядело бы, как жутковатая причуда маньяка. Удержав позыв оглянуться на Режиссера, я подняла кинжал над головой и, собравшись с духом, ударила в то место, где предполагалось сердце.

"Мне надо упасть", — вспомнила я, но не смогла оторвать взгляда от торчавшей в одеяле рукоятки.

И вдруг увидела, как возле золотистого круга расплывается темное пятно. Я смотрела на это пятно и медленно опускалась в ту мягкую спасительную пучину беспамятства, которая затягивала меня уже не раз. Но прежде, чем уйти в нее окончательно, я, уперевшись руками в край постели, склонилась над лицом убитого. И узнала Пола.

Когда я очнулась, не оказалось ни кровати с балдахином, ни человека на ней, ни даже самой комнаты. Я лежала на диване в каминном зале, укрытая теплым пледом, а Режиссер, не сняв очков, дремал рядом в кресле. Стоило мне шевельнуться, как он встрепенулся и, с трудом удержав зевоту, проговорил:

— Великолепно! Вот ты и снова с нами. Где ты ухитрилась так простудиться?

— Что с Полом?! — голос у меня оказался охрипшим.

Склонив к плечу голову, Режиссер вкрадчиво спросил:

— С каким Полом?

— Да ты ведь знаешь с каким! С Полом Бартоном. Это правда? Ты заставил меня убить его?!

Он суеверно отмахнулся:

— Что еще за ужасы? Ты кого-то убила?

— Где Пол? — я скинула плед и вскочила, но Режиссер так толкнул меня в грудь, что я упала обратно и скорчилась от боли.

— Не кричи, — спокойно посоветовал он. — Что за истерика? Я понятия не имею, где какой-то Пол Бартон! И вообще впервые слышу это имя.

— Ты… ты… не знаешь Пола Бартона?

Он пренебрежительно мотнул головой:

— Не знаю. А кто это такой? Нобелевский лауреат? Олимпийский чемпион? Кто такой Пол Бартон?

— Это мой муж, — ответила я противным жалким голосом.

— Великолепно! Ты еще и замужем? Какая гадость… Ты меня разыгрываешь. Я хотел дать тебе великое будущее, а ты, заурядная баба, предпочла выскочить замуж.

Я сделала последнюю попытку выудить из него правду:

— Подожди, пожалуйста. Ты помнишь, как мы снимали финальную сцену? Кто лежал на кровати? Мне показалось…

Договорить я не смогла. В народе в таком случае говорят: язык не поворачивается. Режиссер, дожидаясь, мучительно наморщил лоб, потом пожал плечами:

— Детка, мы еще не снимали финальную сцену. Я хотел обсудить ее с тобой. Вернее, предоставить все тебе. Ты знаешь, что у тебя есть выбор. И что лишь одному из героев достанется все: и жизнь, и женщина… Ты должна решить — или звездный свет, или садик с розами.

— Иллюзия или счастье, — уточнила я.

— О детка! Ты и сама не знаешь, в чем оно — твое счастье…

— Уже знаю. Я ведь чуть не стала художницей, Режиссер. Ты это знал? А может, еще и стану… Так вот, у меня хорошо развито воображение. И я представила… То и другое. Знаешь, я так хорошо представила, что мне даже не пришлось раздумывать. Все решилось само.

Он заерзал и торжествующе улыбнулся:

— Так вот почему ты прибежала ко мне под дождем!

— Да, Режиссер. Я торопилась сказать тебе: нет.

— Нет? — растерянно переспросил он совсем, как Пол.

— Нет.

— Это ты только сейчас так решила. Ты пришла с другими намерениями.

— Что ж, если и так?

Он опустил голову, и я впервые заметила, что его красивые каштановые волосы сильно поредели на макушке. "Скоро он будет, как Пол", — злорадно подумала я. Выпрямившись, Режиссер бесстрастно произнес:

— Поздно, детка. Твоего Пола все равно больше нет.

Я даже спросить ничего не смогла, только смотрела на него во все глаза. Он продолжил:

— Ты убила его. Нет, совсем не так, как ты думаешь. И я не заставлял тебя… Ты сама пришла ко мне и пробыла здесь всю ночь.