Читать книгу - "Эхо Мертвого озера - Рэйчел Кейн"

и выдернув из кроличьей норы, в которую я сама себя загнала с этим расследованием. Первым делом инстинктивно смотрю на дверь. Она по-прежнему на цепочке. Оглядываюсь по сторонам, ища в комнате что-нибудь опасное, и не нахожу. Встаю, бесшумно подкрадываюсь к смежной двери соседнего номера и облегченно вздыхаю, только когда заглядываю в щелочку: Коннор и Ви еще спят.

Навалившись спиной на стену, прижимаю руку к груди – успокоить сердце, которое в панике пустилось в галоп. Оглядываюсь на ноутбук на кровати. Отсюда не видно монитора, и это к лучшему. Я просматривала файлы из «облачных» аккаунтов Коннора и сыта по горло донельзя отвратительными в своих подробностях полицейскими отчетами о том, как Мэлвин пытал жертв. От одного воспоминания об этом у меня сводит внутренности и бегут мурашки. Не раздумывая, тянусь к ноутбуку и захлопываю его. Пока с меня хватит напоминаний о преступлениях Мэлвина. Все, что мне нужно прямо сейчас, – это душ. Если б обжигающие струи могли смыть из головы то, что я увидела в тех файлах…

И как только Коннор добровольно копался в этом мерзком дерьме? Ведь я изо всех сил старалась скрыть от детей самое страшное. И думала, что поступаю правильно – защищаю их от ужасов, которые наворотил их отец. А получилось, что это только подстегнуло Коннора искать информацию самому. Может, расскажи я детям о преступлениях Мэлвина больше, Коннор не стал бы так фанатично копаться в Даркнете…

Меня беспокоят не только файлы со сведениями о преступлениях Мэлвина, но и многое другое, присланное Майком. Скриншоты всех постов Коннора под ником «Маленький помощник Мэлвина» на форуме, посвященном Мэлвину Ройялу. Кажется, их сотни. Коннор выдвигал разные версии, отвечал на вопросы, почти упиваясь своими обширными знаниями. В отличие от некоторых других форумчан, сын никогда не оправдывал преступления Мэлвина и не восхищался ими, но его увлеченность отцом абсолютно ясна.

Вздыхаю, закрыв лицо руками. Я и так долго откладывала разговор с Коннором.

Слышу шорох и звук льющейся воды за дверью соседнего номера: кто-то из них двоих проснулся. Постучавшись, вижу Коннора с телефоном в кровати и Ви, сонно бредущую из ванной. Я перехватываю ее раньше, чем она добирается до кровати.

– Ви, милая, почему бы тебе не поспать у меня? Нам с Коннором нужно поговорить.

Она зевает, кивает и шаркает в мою комнату. Я закрываю за ней дверь. Коннор смотрит на меня из кровати. Экран телефона подсвечивает лицо сына в темноте, делая его юным и беззащитным. Но в то же время он выглядит намного старше и отстраненнее того Коннора, которого я знаю.

Помню, когда он был маленьким и ему было больно, мы играли в «волшебные руки»: я брала его на руки, прижимала к себе – и все проходило. Как бы я хотела повторить это сейчас! Как бы хотела сделать так, чтобы и стрельба в школе, и ФБР, и Кевин, и Мэлвин Ройял, и все плохое в жизни сына исчезло… Но это мне не под силу.

– Привет, – говорю я, заходя в комнату и включая свет. – У тебя все хорошо?

Сын пожимает плечами. Ответ еще менее содержательный, чем просто «хорошо».

Я набрасываю покрывало на кровать Ви и сажусь лицом к Коннору.

– Ты вчера очень помог с расследованием, – говорю я ему. – Благодаря тебе все сдвинулось с места. Спасибо.

Сын снова пожимает плечами, но ничего не спрашивает. Раньше он был так увлечен этим делом… Не понимаю, откуда вдруг такое безразличие.

Чувствую, как мои плечи опять сковывает напряжение, в висках пульсирует. Похоже, из Коннора придется все тянуть клещами, чтобы получить не только односложные ответы. Я убеждаю себя, что это пройдет, но, возможно, мне просто хочется в это верить. На самом деле мне теперь очень сложно справляться с сыном. У меня просто не осталось сил, пока я приходила в себя после происшествия на маяке. И те месяцы, когда Коннор был предоставлен самому себе, только усугубили ситуацию.

Я делаю глубокий вдох:

– Я знаю, что ты собирал сведения об отце. И знаю, что ты и есть Маленький помощник Мэлвина.

Странно произносить такое – слова как будто становятся реальностью. Я бы очень хотела, чтобы это было не так. Что здесь какая-то ошибка, но я сама видела файлы. Этого нельзя отрицать.

Похоже, Коннор по-настоящему потрясен. Он уже не контролирует себя, и на его лице отражается целая гамма чувств. Но больше всего удивляет его испуг – как будто сын боится того, что я скажу дальше.

Меня ранит сама мысль, что Коннор может бояться меня. И я задумываюсь, не испорчены ли наши отношения сильнее, чем я думала.

Сын быстро берет себя в руки и отводит взгляд:

– Ну и что…

Мне хочется сжать руки в кулаки от досады, но вместо этого я кладу их на колени.

– Ты же знаешь, это нормально – интересоваться своим отцом. Нормально задавать вопросы.

Коннор отворачивается. Я даю ему передышку. Пауза затягивается. Наконец он качает головой:

– На самом деле ты так не считаешь.

Я начинаю возражать, но он не дает договорить:

– Ты знаешь, что это так. Ты ненавидишь папу. И ты, и Ланни. Вы считаете его монстром. Считаете… – Он сглатывает комок в горле. – Что он не любил нас. Но он любил. Я знаю.

Сейчас Коннор похож на маленького мальчика, который огрызается, но в душе хочет любви, и от этого у меня физически болит сердце. Сыну больно. Я хочу утешить его, но не знаю, смогу ли. Все во мне восстает против мысли, что Мэлвин Ройял любил кого-то кроме себя.

Мы не были его семьей. Мы были его прикрытием, чтобы для остальных он казался обычным человеком, при этом творя ужасные вещи. Мы были для него объектами, которыми можно манипулировать, выставлять напоказ и использовать.

– Видишь, мам? Я знаю, о чем ты думаешь. Думаешь, как сильно ты его ненавидишь. Думаешь, я не знаю, о чем говорю. Что я был слишком маленьким и ничего не понимал. Верно?

Да, верно. Я не отрицаю.

– Ты никогда не разрешала нам самим сделать выводы о Мэлвине. Не разрешала поговорить с ним после его ареста. Рвала его письма, не давала нам прочесть.

Я вздрагиваю, вспоминая все те ужасы, которые писал Мэлвин.

– Рвала и не жалею. Эти письма предназначались не вам, а мне.

– Нет, мне! Он писал про нас. Про Ланни и меня. Как сильно нас любил. Вспоминал, как мы были детьми. Рассказывал, как носил меня на руках кругами по дому, когда я