Читать книгу - "Влюбленные мошенники - Патриция Гэфни"

Подлинная страсть есть всепоглощающее пламя; не находя себе пищи, она превращает человеческое сердце в прах и пепел.

Уильям Уинтер

Ванная комната оказалась в середине коридора второго этажа, на полпути к их номеру. Рубен встал на часах у дверей, пока Грейс шумно Плескалась внутри. Омовение так затянулось, что он забеспокоился и постучал в дверь. – Эй, Гусси, ты что, решила устроить заплыв? Дверь внезапно отворилась.

– Извини, – проговорила она напряженным голосом, никак не откликнувшись на шутку.

– Ничего страшного, я тебя не тороплю.

Она выглядела чистенькой и свежей, а пол перед эмалированной чугунной раковиной был весь залит водой. Рубен понял, что она устроила себе стоячую ванну. Ее босые ножки посинели от холода. Он взял ее за руку и отвел по коридору к комнате номер восемь, удивляясь про себя ее непонятному состоянию. Грейс казалась натянутой, как струна, словно изо всех сил старалась удержаться от какого-то опасного шага. Как только за ними закрылась дверь номера, она оставила его и направилась прямиком к окну.

На письменном столе в дальнем углу стояла покоробившаяся от жара масляная лампа и лежал коробок спичек. Рубен поставил на стол бутылку виски и разжег лампу, а затем осмотрел комнату в ее неярком мигающем свете.

– Очень уютно, – провозгласил он, просто чтобы что-нибудь сказать.

Комнатенка оказалась тесной и безобразной, с низким потолком и голым, давно не метенным полом. Помимо письменного стола вся остальная меблировка сводилась к умывальнику и кровати. Пятнистые стены когда-то скорее всего были голубыми, но с годами приняли тот же сизый оттенок, что и туман за окном, только еще грязнее. Ниже дверной ручки имелась дыра, явно пробитая ногой и кое-как заделанная, однако замок, слава Богу, запирался. И простыни, покрывавшие толстый комковатый матрац на постели, выглядели чистыми – по крайней мере с того места, где он стоял. В общем, могло быть и хуже.

Грейс все еще стояла к нему спиной, придерживая рукой порванную выцветшую занавеску, и смотрела на стелющийся за окном туман. От влажного воздуха ее вьющиеся волосы закурчавились еще сильнее и окружали голову золотистым ореолом. Рубен взглянул на ее хрупкие плечи и стройную спину. Туго перехваченный кушаком на талии желтый халат подчеркивал округлую женственность соблазнительных бедер. Он вспомнил, какая она была, когда он нашел ее в постели Уинга – нагая и томная. Сколько же все это может продолжаться? Сколько ему еще терпеть?

– Что-нибудь видно? – спросил Рубен.

– Туман.

– Мы побудем тут пару часиков, отсидимся, а потом придумаем, как нам добраться до дому. Люди Уинга не станут рыскать по улицам всю ночь, разыскивая нас.

Ему очень хотелось на это надеяться. Грейс не шевельнулась и ничего не ответила; ему даже показалось, что она вообще его не слышит. Немного погодя она опустила шторку, обхватила себя руками и, засунув ладони в широкие рукава кимоно, принялась с силой растирать предплечья.

– Грейс? – в тревоге окликнул ее Рубен. Она так и не обернулась.

– Что, собственно, произошло? Она не ничего не сказала. Он подошел поближе. В уме у него мелькнуло страшное подозрение.

– Уинг сделал тебе больно? Грейс, он приставал к тебе?

Несмотря на все увиденное, Рубен почему-то продолжал отчаянно цепляться за безумную надежду, что между нею и Уингом еще ничего не произошло. Теперь же он испугался, что подтвердятся его худшие опасения. Но Грейс по-прежнему не желала отвечать на вопросы. Рубен потянулся, чтобы ее обнять.

– Милая, что он…

Она повернулась волчком, как только он коснулся ее. Выражение ее лица его поразило.

– Рубен, – невнятно пробормотала она и принялась растирать его плечи, как только что растирала свои.

– Ты не заболела? Как ты себя чувствуешь?

– Я вся горю, – призналась наконец Грейс. Она запрокинула голову и застонала. Это был долгий, протяжный, мучительный вой, потрясший его до глубины души. Рубен обнял ее и начал шептать какие-то слова утешения, но Грейс с силой прижалась к нему всем телом, судорожно цепляясь за его одежду.

– Я вся горю, – повторила она в отчаянии, притираясь к нему бедрами.

Рубен растерянно заморгал, глядя на свое отражение в мутном зеркале над умывальником. – Ну и ну…

– Обними меня, умоляюще попросила Грейс. – Нет, не надо! О Господи…

Она зарылась лицом ему в рубашку.

– Он мне что-то подмешал в вино.

– Он… что?

– Ведь я тебе нравлюсь, правда? Ты всегда… н-н-нет! Грейс стиснула зубы и боднула его лбом, словно намереваясь протаранить насквозь грудную клетку. – Рубен, я сгораю. Если ты мне не поможешь, я сейчас взорвусь или выскочу из своей кожи.

Рубен осторожно похлопал ее по спине, пытаясь понять, в чем; дело.

– Ты хочешь сказать…

У нее в горле раздался низкий и грозный рокочущий звук. Она отпрянула, чтобы заглянуть ему в лицо.

– Помоги мне, – властно скомандовала Грейс. – Только попробуй посмеяться надо мной, Рубен, и я… я…

Ее голубые глаза наполнились слезами. Все еще в недоумении, он провел кончиками пальцев по ее левой груди. Вновь тесно прижавшись к нему, она обхватила ногами его левое бедро. Рубен не мог поверить, что все это происходит наяву. Грейс бросалась на него всем телом – раз, два, три, четыре – и наконец кончила. Болезненный, грубый, мучительный оргазм опустошил ее, и она тяжело повисла у него на руках, обливаясь потом, выбившись из сил и задыхаясь.