Читать книгу - "Моя крайность - Тата Чепурнова"

Из-за не прошедшей до конца скованности после операции, Максим безуспешно старается подхватить меня на руки, но спустя несколько неуклюжих попыток, обходит сбоку, становясь за спиной.

Я кожей чувствую колебания воздуха, который вибрирует в сокращающемся между нами расстоянии, а как только широкая грудь, вплотную прижимается к моей уже влажной спине, я отрывисто выдохнув, откидываюсь затылком на подставленное плечо.

Голова нещадно кружится, всё словно окутано плотным туманом и чтобы не растерять жизненные силы, невольно зажмуриваюсь. Понимая теперь лишь по количеству неспешных шагов и пары поворотов, куда меня приводит Максим. Быстрый разворот, толчок и я падаю поперёк кровати, тут же ощутив тяжесть, с которой Макс наваливается сверху, хотя одной рукой, согнутой в локте он опирается на матрас.

Срывая последние оплоты здравомыслия, я прогибаясь в спине, приподнимаюсь, то и дело подставляя налитую грудь под жадные губы.

Влажный поцелуй, а следом приходится порывисто вскрикнуть, чтобы Максим разжав зубы, выпустил затвердевший сосок.

— Остановиться? — замирает, но выхватив в полумраке спальни мой слабый отрицательный кивок, ведёт ладонью по подрагивающему животу вниз к кромке белья, заскакивая мизинцем под резинку. — И не говори потом, что у тебя не было выбора.

Лязгом ремня отсекает последнюю возможность остановиться, впрочем, внутренний огонь желания может сжечь меня до тла раньше, чем кто-то из нас передумает.

От былой нежности и ласки не остается ни следа, так же как и от белья, сорванного в диком нетерпении, так резко, что теперь кожу на бедрах саднит в тех местах, где кружево до того как порваться сильно натянувшись, взрезалось в кожу.

— Готова?

Зачем-то спрашивает Максим, но не дожидаясь ответа, вклинивается между моих бёдер, широко разводя их резким толчком с единовременным проникновением. Таким глубоким и нетерпеливым, что я вонзаюсь ногтями в твердые мышцы его спины, с каждым диким движением сильнее царапаясь, будто возвращая Максу ответочку на его грубую напористость.

— Пожалуйста, прекрати, — шепчу одними губами, искусанными и болезненно реагирующими даже на слабый поток воздуха, что хрипло вырывается из меня. — Ты делаешь мне больно.

Предпринимаю отчаянную попытку высвободиться из-под навалившегося сверху меня Макса, который нарочно припечатывает меня к матрасу, сдавливая запястья рук, заведенных над головой.

— А мне думаешь не было больно, когда отец показывал вашу переписку? — сдавленно рычит, упираясь своим влажным лбом в мой, тараня его, словно пытаясь высечь искры. Коих в его глазах сейчас предостаточно, как и в моих — слёз обиды. — Или когда озвучивал сумму, которую ты любезно приняла от него в обмен на наше расставание? Мне было больно…, — слова завибрировав на его языке, рвано слетают с губ ощутимо разбиваясь на моих тяжёлым выдохом. — Охренеть как больно. Охренеть…

Он не двигается больше во мне, но и не спешит выйти, лишь успокаивающе оглаживает округлые бедра, тяжело дыша и подрагивая.

— Что ты теперь от меня хочешь? — смахиваю с его лба налипшие пряди отросшей чёлки. — Чтобы я извинилась за то, что продала тебя?

— Достаточно будет извиниться за враньё.

— Я не могла иначе…

— Могла, — приподнимается на локтях, ввинчиваясь влажным взглядом в моё и без того скорбное лицо.

— Извини… за враньё, за предательство, за тупость, — глотаю окончания слов вместе с горькими слезами, прекрасно понимая, что никакими словами не смогу искупить вину.

— Тише, — приближает свои губы к моим, сбивая дыхание, стирая всякое понимание, за что мне можно дать второй шанс?! — Ты мне досталась с таким трудом, что я просто не имею права с лёгкой руки и подачи старого циника, потерять тебя, — взгляд теплеет, окутывая неподдельной любовью, которую он без сомнения чувствует, ко мне, несмотря на совершенные мной глупости. — У нас столько оргазмов потеряно, — игриво переключается на другую тему.

— Я готова наверстать, — сжав простынь в кулаках, двигаю бёдрами, медленно возобновляя движения, эгоистично подстраиваясь под нужный ритм, пока Максим не перехватывает инициативу.

— Никогда не ври мне, — на пике сладкого удовольствия горячо хрипит, обжигая и покусывая кожу на плече.

Утвердительно моргаю, понимая и принимая его прощение, свое перерождение, и нашу выстраданную любовь.