Читать книгу - "Траектория птицы счастья - Татьяна Веденская"

Через месяц мы с Митей получили ключи от квартиры, которая уже давно стала моим родным домом. Весь месяц до получения ключей мы были вынуждены перекантовываться у Раисы Павловны, ярость которой разбилась только об официально предъявленное свидетельство о браке.

– Окрутила все-таки! – злобно буркнула она, зыркнув в мою сторону. Но я ничуть не обиделась, потому что она всего лишь пытается защитить интересы своего обожаемого красавчика – Димочки. Так мы с ней и поступаем. Она зовет его Димочкой, а я Митей. Думаю, что она все же привыкнет ко мне со временем. Особенно после того, как я получила наследство. Тут она резко подобрела. Но в тот месяц она постоянно делала мне замечания, а при Мите все время падала без чувств на мягкий пуфик в прихожей. Я уже привыкла проводить над ней экстренные реанимационные мероприятия. Колола тройку, естественно. И магнезию. Любят бабки магнезию.

На работе все были очень рады, что проблема как моего одиночества, так и беспризорности сами собой одномоментно рассосались и закрылись.

– Нам меньше проблем, тебя успокаивать и приводить в чувство, – пояснила свою бурную радость Степанова. А Римма на пару с Карликом выразили надежду, что теперь, став полноправной москвичкой, я стану работать еще лучше и больше, а не перейду вероломно в какую-нибудь частную клинику.

– Вы же знаете. Скорая Помощь – это наркотик. И я на него подсела еще при царе горохе. Мне такой ломки не пережить, – успокоила их я. Им мои проблемы были по барабану. У них по-прежнему падала отчетность, и не хватало специалистов. Правда, уже не так, как во времена моего приезда. Сегодня, чтобы занять место в карете, надо проходить переквалификацию, подтверждать диплом и делать много чего, чего я не делала и не знала ни сном ни духом. А так, я просто ушла в декрет, и сидела дома, прислушиваясь к своему мальчишке, который уже сидел там в позе низкого старта. Мы с Митей пересмотрели всю возможную литературу по родам, но, как и положено молодым родителям, ждали этого момента с ужасом и паникой. Нет, предвкушали, как внесем его, одетого в голубые ползунки, в наш дом.

Наш дом. Это казалось совершенно невероятным, но действительно сбылось. В реальности. Нотариус с очередным бумажным цветком в волосах выдала нам комплект ключей, и мы с Митей переступили порог такой знакомой квартиры, в которой я уже не чаяла снова побывать. Там царил хаос и запустение, и нам пришлось потратить дикое количество времени, чтобы привести там все в порядок. Эти стервы – я теперь тоже называла их так, успели вывезти из дома все мало-мальски ценное, но оставили то, что составляло для меня особую ценность. Засохшую азалию, из-за которой мы столько раз ссорились с моей старушкой. Я купила ей удобрения, стала поливать, а раз в неделю по совету Риммы ставила ее в ведро с водой, чтобы она вволю напилась. Через пару месяцев она пришла в себя и снова зазеленела. Я, конечно, больше не тушу в нее бычки. Но и курить я пока не бросила, хоть Митя меня и пилит постоянно на эту тему. Хотя я девушка стойкая. И потом, почему ему можно, а мне нет. Мне кажется, он смотрел на меня теперь не просто как на женщину, а как на некое хранилище для самого драгоценного на свете – его сына. Где это видано, чтобы хранилище курило.

Племянницы не стали опротестовывать завещание, как и говорила старушка-нотариус. После того, как мы с Митей оформили прописку, они окончательно приуныли и больше не появлялись на Песчаном переулке. Я по-прежнему лечу всех наших местных старушек от мнимых и реальных болезней. Митя теперь работает менеджером в Газпроме, и из Москвы никуда не уезжает. Зарплата все же меньше, чем в Ямбурге, но когда он меня об этом спрашивает, я отвечаю, что ни за какие деньги не готова обходиться без секса с ним по полгода. И потом, вдруг снова мне надо будет сообщить ему о том, что он станет отцом. Что же мне, опять ждать по полгода? Он смеется и не возражает. В смысле, стать отцом.

Лиля на следующий год поступила в другой театральный ВУЗ, и теперь вовсю пробивает себе дорогу к светлому будущему. Ее упорство постепенно открывает перед ней любые двери, так что я не удивлюсь, если в скором времени увижу ее милое лицо крупным планом в каком-нибудь сериале. Пока же ей удается добиться съемок в эпизодах. Нам приходится долго всматриваться в экран под ее «ну вот же, третья справа, вот!», чтобы увидеть ее контур. И еще, она устроилась помощником режиссера в маленький студийный театр и старательно охмуряет своего босса.

– У каждой звезды есть или любовник-режиссер, или муж, – объясняет мне она. Что ж, если ей нравится такая жизнь, не мне ее учить и отговаривать. Тем более что у нее действительно есть успехи, пусть пока и небольшие.

С Димой мы, откровенно говоря, больше не встречались. Я передала ему обратно его деньги. С искренней благодарностью, через тамошнего старшего фельдшера. Он любезно передал мне пожелания всяческого счастья. Тоже через него. Наше примирение вовсе не означало желания снова близко общаться. Если быть до конца честной, я настолько глубоко погрузилась в новую для меня жизнь матери и жены, что просто не находила времени для мыслей о прошлом. Я любовно натирала подоконники, окна и зеркала в своей квартире. Любовалась на парк на Песчаной площади, иллюминацией, которую включали по вечерам. Я ходила в магазин и больше ни с кем не дралась, а старательно выбирала продукты, чтобы вкусно кормить своего любимого мужа изысканными блюдами.

Один раз натерла. А готовила я так себе. Как и с Полиной Ильиничной, я или жарила полуфабрикаты, либо, высунув язык, следовала инструкциям поваренной книги. Результат каждый раз был разным. Часто Митя натянуто улыбался, пережевывая резиновый стейк моего изготовления. А иногда получалось. Какая-нибудь шарлотка. В любом случае, он спешил с работы домой, чтобы съесть то, что я приготовлю, чем бы это не оказалось. И снова взять на руки нашего сына. Оказалось, что его зовут Григорием. Не знаю почему. Еще на сносях, я сидела и гладила Митину рубашку, а он читал мне список мужских имен, скачанных им из Интернета. Мы долго перебирали Аркадиев, Алексеев, Александров и так до самой буквы «Г». Пока на имени Григорий, во мне не раздался отчетливый толчок изнутри.

– Ой-ой. Это, наверное, Григорий! – простонала я. Дитятко уже дубасило меня с полной силой.

– Григорий? – удивился Митя.

– А что?

– Нет, ничего. Вполне, – не стал нервировать беременную женщину он. Ближе к родам мне стало совсем тяжело передвигаться. Митя носился со мной как с писаной торбой. Я предпочитала думать, что он делает это исключительно из огромной любви ко мне. Но если честно, его любовь ко мне была пустяком по сравнению с тем чувством, которое он демонстрировал к моему животу. Забавно, каким хорошим отцом может стать мужчина, который категорически не хочет детей.