Читать книгу - "Руфь - Элизабет Гаскелл"

Как верно заметил мистер Брэдшоу, мистер Фарквар имел намерение жениться и в таком маленьком городке, как Эклстон, выбор у него был невелик. В отличие от отца Джемаймы, он никогда не говорил, что причина его выбора состоит именно в этом, однако в глубине души тоже так полагал. Как бы то ни было, он принял решение: если в ближайшее время он не заметит в ней перемены к лучшему, то уедет на довольно долгое время из Эклстона, чтобы узнать, не найдется ли в семействах его друзей девушки, более похожей на его идеал, которая смогла бы изгнать из его головы упрямую, своенравную, ужасную Джемайму Брэдшоу.

Через несколько дней после разговора с мистером Брэдшоу Руфь получила ожидаемое ею и пугавшее ее приглашение. Оно касалось только ее. Мистер и мисс Бенсон обрадовались такому вниманию и принялись уговаривать Руфь принять приглашение. Ей же хотелось, чтобы Брэдшоу позвали и Бенсонов. Не считая себя вправе сказать, зачем она идет, — это было бы некрасиво по отношению к Джемайме, — Руфь боялась, что ее благодетели почувствуют себя оскорбленными тем, что их не пригласили. Но опасения ее были напрасны: Бенсоны радовались и гордились оказанным ей вниманием и вовсе не думали о себе.

— Руфь, какое платье ты наденешь сегодня вечером? — спросила мисс Бенсон. — Темно-серое, я полагаю?

— Да, наверное. Я не думала об этом. Да, оно ведь у меня самое лучшее.

— Прекрасно! Тогда я сделаю тебе гофрированный воротник. Ты же знаешь, как хорошо я умею плоить.

Когда Руфь сошла вниз, готовая отправиться в гости, щеки ее покрывал легкий румянец. Она несла в руках шляпу и шаль, зная, что Салли и мисс Бенсон пожелают посмотреть, как она одета.

— Правда, мама красивая? — спросил Леонард с детской гордостью.

— Она выглядит очень опрятно, — ответила мисс Бенсон, державшаяся того мнения, что дети не должны думать и болтать о красоте.

— По-моему, воротничок очень хорош, — заметила Руфь с явным удовольствием.

И действительно, он был очень мил и прекрасно оттенял ее шейку. Волосы Руфи, уже длинные и густые, были приглажены, насколько позволяла их волнистая природа, а сзади заплетены в густую косу. Серое платье выглядело очень простым.

— Ты должна надеть сегодня светлые перчатки, Руфь, — сказала ей мисс Бенсон.

Она сходила наверх и принесла оттуда пару тончайших перчаток из Лимерика, которые хранились у нее в скорлупе грецкого ореха.

— Говорят, будто перчатки делаются из куриной кожи, — заметила Салли, с интересом рассматривая их. — И как это, интересно, они сдирают с куриц кожу?

— Вот еще пара розочек, Руфь, — сказал мистер Бенсон, выходя из сада. — Жаль, что не могу дать вам больше. Я надеялся, что к этому времени расцветет мой куст желтых роз. Однако белые и дамасские розы растут в солнечном углу сада и потому зацвели раньше.

Мисс Бенсон и Леонард, стоя у дверей, смотрели вслед Руфи, пока она не скрылась из виду.

Не успела Руфь дотронуться до звонка у дверей дома Брэдшоу, как Мери и Лиза выбежали к ней навстречу, шумно радуясь:

— А мы видели, как вы шли! Мы вас ждали! Пойдемте гулять в саду до чая! Папа еще не пришел, пожалуйста, пойдемте!

Девочки ухватили ее за руки, и они направились в сад. Он был полон цветов и солнечного света, что составляло резкий контраст с большой комнатой, где обычно собиралось все семейство: комната выходила на северо-восток и, следовательно, не освещалась заходящим солнцем. Это мрачное помещение было обставлено тусклой серо-коричневой мебелью. Там находился массивный четырехугольный обеденный стол, несколько прямых стульев с квадратными сиденьями и корзинки для рукоделий, тоже квадратные. Обои, занавески и ковры были самых мрачных и холодных цветов. Все было и красиво, и в то же время безобразно.

Когда Руфь и девочки вошли, миссис Брэдшоу дремала в своем большом удобном кресле. Джемайма только что оставила шитье и сидела задумавшись, опершись щекой на руку. Увидев Руфь, она оживилась, подошла к ней и поцеловала. Миссис Брэдшоу проснулась.

— А, я думала, это ваш отец вернулся, — сказала она, видимо обрадованная тем, что ошиблась и не была застигнута мужем спящей. — Благодарю вас, миссис Денбай, за то, что посетили нас, — произнесла она тем спокойным голосом, которым постоянно говорила в отсутствие мужа.

Когда мистер Брэдшоу бывал дома, вечное опасение рассердить его чем-нибудь делало ее голос резким и раздражительным. Дети хорошо знали, что мать прощала им в отсутствие отца многое из того, что при нем вызывало сердитые замечания, ведь она очень боялась получить от него выговор из-за шалостей детей. Но тем не менее миссис Брэдшоу относилась к мужу с благоговением и доверчивой любовью, которую он внушал ей, существу слабому, своим твердым и решительным характером. Муж был для нее опорой, и на него она перекладывала все свои обязанности. Миссис Брэдшоу была послушной, нетребовательной женой, и никакие страсти никогда не приводили в ее душе к конфликту супружеского долга и велений сердца. Она горячо любила своих детей, хотя они часто и тревожили ее. Сын был ее любимцем, и его поведение никогда не вызывало разногласий между ней и мужем. Ричард был благоразумен, осторожен и всегда держал язык за зубами. Несмотря на внушенное мужем осознание долга замечать и сообщать ему обо всем, что происходит в доме, миссис Брэдшоу иногда находила возможным закрывать глаза на некоторые непохвальные черты и поступки Ричарда.

Мистер Брэдшоу вскоре вернулся домой в сопровождении мистера Фарквара. Когда они вошли, Джемайма оживленно беседовала с Руфью, однако, завидев мистера Фарквара, побледнела, смолкла и уткнулась в шитье. Мистер Брэдшоу хотел попытаться ее разговорить, но даже он почувствовал, что вынужденный силой разговор произведет еще худшее впечатление, нежели мрачное молчание Джемаймы. Поэтому он решил не настаивать, но был крайне недоволен.

Миссис Брэдшоу чувствовала, что не все идет так, как надо, но не могла понять, что именно случилось. С каждой минутой она нервничала и раздражалась все сильнее. Она то и дело посылала Мери и Лизу к прислуге с различными поручениями, противоречившими одно другому, заваривала чай вдвое крепче обыкновенного и клала вдвое больше сахара, желая этим смягчить своего мужа.

Мистер Фарквар решил больше не бывать здесь. Перед этим он уговорил себя (уже в пятый раз) прийти и посмотреть, не изменился ли характер Джемаймы, и, если она по-прежнему мрачна и равнодушна, оставить ее и искать себе другую невесту. Он сидел молча, со скрещенными на груди руками, и пристально наблюдал за ней.

Все вместе они представляли очень милую картину семейной гармонии!

Джемайме нужно было смотать моток шерсти. Заметив это, мистер Фарквар подошел к ней, желая оказать ей маленькую услугу. Однако Джемайма сердито отвернулась от него и попросила Руфь подержать шерсть.

Руфь, которой стало жаль мистера Фарквара, печально взглянула на Джемайму, но та сделала вид, что не заметила ее выражавшего глубокий упрек взгляда. Мистер Фарквар вернулся на свое место и снова принялся наблюдать за обеими дамами. Джемайма выглядела неспокойной, невольно обнаруживая, что у нее внутри все кипит. Руфь, напротив, была спокойна как ангел, хотя ее и опечалил поступок подруги. Мистер Фарквар впервые заметил необыкновенную красоту ее лица и стана. Затем он взглянул на Джемайму. Как поблекла она теперь!