Читать книгу - "Леди в красном - Эйлин Гудж"

Джереми купался в лучах обрушившейся на него славы. Ребята, с которыми он был едва знаком, теперь, встречая его в школьном коридоре, сочувственно подмигивали и показывали большие пальцы. А однажды Джимми ДеЛоренци, качок, который до этого обращался к нему один-единственный раз, и то чтобы попросить конспект по истории, отвел его в сторону на пару слов и, дружески похлопав по спине, сказал:

— Держитесь, приятель. Все вокруг знают, что Кэрри Энн — шлюха. Мы тебя прикроем, если что.

Даже девушки стали к нему добрее. Он перестал быть для них неприметным, бесполым существом. Теперь от него веяло опасностью, искусом совершить что-то недозволенное. Одного прискорбного пьяного эпизода хватило, чтобы из человека-невидимки превратить его в крутого парня. В то время как Кэрри Энн превратилась в изгоя.

Джереми мог бы этому радоваться, но на самом деле его это только огорчало. Ему было жаль Кэрри Энн. Он знал, что должен ненавидеть ее за то, как она с ним поступила. Но с каждым днем ему все сильнее казалось, что они вместе вляпались в передрягу — как в фильмах, где герой и героиня оказываются вдвоем в обвалившейся угольной шахте или на плоту в открытом море. Может, для нее это и не было ложью. Может, она искренне верила в то, что рассказала полиции. На пьяную голову воспринимаешь все по-другому — уж кому как не Джереми было об этом знать. А она той ночью вообще ничего не соображала. Как, впрочем, и он. И если бы Джереми не запомнил все отчетливо — как бы паршиво ни было, но это был его первый раз, а такое не забывается, — то, может, и поверил бы ее словам, что именно так все и произошло.

Большую часть времени, свободного от встреч с адвокатом и посещений зала суда, он об этом даже не вспоминал. Проходил час-другой, и до него внезапно доходило: его обвиняют в изнасиловании. Его. Джереми Кесслера. Который до этого даже ни разу не прикасался к женской груди. Это было нелепо, и невозможно было поверить, что все это происходит с ним.

Однажды в начале декабря он мчался по школьному коридору, чтобы попасть на урок химии до звонка, как вдруг краем глаза заметил нечто такое, что заставило его остановиться. Это была Кэрри Энн. Она исступленно рыдала и терла влажными салфетками одно-единственное слово, небрежно намалеванное маркером на дверце ее шкафчика. ШЛЮХА. Примерно секунду он наблюдал за ней, испытывая легкое чувство вины. Хотя в этом вывернутом наизнанку мире, где все человеческие законы были попраны, ее унижение должно было бы стать для него отрадой.

Она была так поглощена этим неистовым оттиранием, что, казалось, не заметила Джереми. Но только он собрался сделать вид, что ничего не видит, как вдруг она резко повернулась к нему.

— Чего уставился? — прошипела Кэрри Энн, покраснев и скривившись от злости.

Он почувствовал, как у него горят щеки.

— Н-ничего, — произнес он, запинаясь. Мистер МакГинти и родители неоднократно предупреждали, что следует держаться от нее подальше. До сегодняшнего дня это не составляло труда. Они посещали разные классы. Но Джереми должен был предвидеть, что рано или поздно они столкнутся. К этому нужно было подготовиться заранее.

— Это ты во всем виноват. Во всем этом! — Она махнула рукой, захватывая не только испорченный шкафчик, но и все здание. Она дрожала, горло сдавили рыдания. — Ты на меня клевещешь. Говоришь, что это я все подстроила. Разве не так? И не вздумай отрицать.

Она наступала на него, сжимая в руке охапку влажных салфеток, превратившихся в потемневший слипшийся комок, и выкрикивая обвинения.

— Клянусь, я и слова никому не сказал! — выпалил Джереми, защищаясь от ее нападок. «Как-то все неправильно. Ведь я должен ее во всем винить», — подумал он.

— Ну да, конечно, — сказала она с иронией. — Я видела, как ты разговаривал с Джимми. С каких это пор ты стал его лучшим другом? Да он до этого и знать не знал о твоем существовании.

Она решительно вытерла слезы, что текли по покрасневшим, опухшим щекам. И он вспомнил, как в ту ночь Кэрри Энн выкрикивала имя Джимми. Вспомнил он и то, что Кэрри Энн и Джимми ДеЛоренци раньше встречались, пока Джимми не бросил ее, потому что заподозрил в измене.

— Кстати, готова поспорить, что ты все ему рассказал. Чтобы мне насолить.

— Зачем мне это делать? — Неподдельное удивление в голосе Джереми заставило Кэрри Энн притихнуть. Злость на ее лице сменилась недоверием.

— Ты что, смеешься надо мной?

— Я не думаю, что ты шлюха, — сказал он. Его лицо начало гореть еще больше — он смутно помнил, как сплелись их обнаженные тела на матрасе в доме Майка Диммока.

— Но ты все равно меня ненавидишь. — Она сказала это так, словно констатировала факт.

Он пожал плечами:

— Да уж, наверное, должен был бы ненавидеть.

Ее глаза расширились.

— Ты хочешь сказать, что не испытываешь ко мне ненависти?

Он на секунду задумался, перебирая свои ощущения и прислушиваясь к ним, как кончиком языка пробуют больной зуб. Наконец с легким изумлением в голосе, словно с трудом веря в то, что говорит, он ответил:

— Нет, похоже, что не испытываю.

— Ого. — Она недоверчиво уставилась на него.

Теперь, когда у них завязалось нечто похожее на разговор, Джереми осмелел настолько, что решился продолжить:

— Послушай, я наверняка был бы взбешен, если бы знал, что ты таким образом сводишь со мной счеты. Но мне кажется, ты на самом деле веришь во все, что рассказываешь полиции. Иначе зачем тебе проходить через все это? — Он указал на исписанный шкафчик.

Он ожидал нового приступа злости, ведь только что практически обвинил ее в том, что это она заварила всю эту кашу. Но Кэрри Энн смотрела на него задумчивым взглядом, словно видела впервые. Когда она наконец заговорила, ее голос был на удивление спокойным:

— Знаешь, а я ведь не должна с тобой разговаривать. Родители меня убьют, если узнают.

— Да уж, и меня тоже.

Джереми неуверенно улыбнулся уголком рта. Он не воспринимал Кэрри Энн как своего мучителя. Скорее как ребенка, который играл со спичками и нечаянно разжег пламя, которое уже невозможно погасить.