Читать книгу - "В сетях любви - Сесилия Грант"

— Я и была, прошлой ночью. — У нее защипало в глазах, и она заморгала. — И тогда я была собой. — Ей следовало бы раньше сообразить, что он не примет эту часть ее натуры.

Он молчал, и она рискнула взглянуть на него. Его взгляд стал отстраненным. Он над чем-то размышлял.

— Конечно, — наконец произнес он. — Прости меня за ошибку. Просто… на этот раз я хочу всю тебя.

Не получится. — Он не понимает, о чем просит.

— Тогда большую часть тебя. Большую, Лидия. — Он найдет ответ на любое ее возражение. И он одержит победу, несмотря на ее сопротивление. — Это нетрудно. Поверь мне. Поверь себе. Мы найдем выход.

Его тихие увещевания пробудили воспоминание о той ночи в игорном клубе, когда он вызвал ее в коридор, так как хотел уйти. Она тогда вселила в него столь необходимую уверенность в своих силах. А сейчас сбежать хочется ей, а он пытается удержать ее.

У нее получится. За это утро она ни разу не злилась на него. Она сможет сделать то, что ему нравится, и при этом не предать саму себя.

Она обхватила пальцами его плоть, приподнялась на коленях и резким движением ввела ее в себя. Это означало «да».

Он закрыл глаза и шумно выдохнул.

— Да, — ответил он. — Здорово. Именно так.

Значит, ему не надо, чтобы она обращалась с ним бережно или проявляла сердечность.

— Открой глаза. — Теперь можно командовать им, не боясь, что он оттолкнет ее. — Смотри, как я наслаждаюсь тобой.

По нему прошла судорога. Его глаза приоткрылись, он обхватил ее за талию и стал помогать ей двигаться.

— Лидия Слотер, я не представлял, до какой степени ты развратна. Ты неисправимо похотливая… — Он не закончил свою хвалебную песнь, потому что его скрутил новый спазм наслаждения.

— Это ты делаешь меня такой. Я мечтала увидеть тебя голым с того момента, когда мы разговаривали наверху в «Бошане». — Это было откровение, признаться в этом было непросто. Но он хотел именно этого, и он получил его — произнесенное ласковым шепотом и сопровождаемое нежным прикосновением ее пальцев к его груди.

— Только тогда? А я едва заметил тебя. — Он обращался к ее груди, беззастенчиво наблюдая, как она колышется при каждом движении. Он даже отодвинул ее руку, чтобы она не загораживала ему вид. — Проклятие, у тебя восхитительная грудь, — простонал он.

— Хочешь взглянуть, как я ласкаю ее?

— Черт. А ты как думаешь? — Его глаза алчно загорелись, голос прозвучал хрипло.

Она изящно изогнулась и накрыла свою грудь ладонями. Будет интереснее, если она изобразит из себя девственницу, соблазненную развратником.

Он смотрел на нее, сглатывая.

— Возьми их.

— Я взяла. — Она с деланой скромностью потупила глаза.

— Безжалостная хулиганка. Погладь их.

Она не удержалась от улыбки. Это было искусство, это было позерство, и он, несмотря на свои возражения, хотел этого. Она сказала все это своей улыбкой, и он отлично ее понял. Он улыбнулся в ответ, и по ее телу прокатилась горячая волна.

Нерешительно, как девственница, она взяла себя за соски. Его улыбка улетучилась, а взгляд стал таким острым, что им можно было резать алмазы.

— Что еще ты хочешь, чтобы я сделала? — полушепотом спросила она.

— Сунь пальцы в рот.

«Неплохо, Блэкшир». Но она знает кое-что поинтереснее. Она поймала его взгляд, а затем сунула руку между ног и выставила перед ним, показывая влажные пальцы.

Он судорожно втянул в себя воздух.

Она прикоснулась к соску влажным пальцем. Ощущение было таким же приятным, как от языка. А под его внимательным взглядом — еще лучше. Она откинула голову — а почему бы нет? — и застонала.

— Лидия. — Он произнес ее имя сдавленно. Он передвинул руки ей на бедра и стал приподнимать ее, тем самым давая понять, чтобы она двигалась резче. Она была хорошей ученицей. Получив желаемое, он просунул большой палец к ее лону, и теперь ее тело содрогнулось в спазмах. — Лидия, — повторил он. — Я хочу увидеть, как ты наслаждаешься.

Она была готова согласиться. Но нет. Лидия покачала головой.

— Сначала ты. — Она отодвинула его руку.

«Давать», — сказал он. Она умеет давать. Не выпуская одну руку, она взяла его за другую и вынудила закинуть обе за голову. Продолжая ритмично двигаться, наклонилась над ним, почти вплотную к его лицу.

— Говори со мной, — произнес он голосом, очень похожим на тот, каким Змей искушал Еву.

И она о многом ему рассказала. О ширине его плеч, о впечатляющих размерах его члена, о его способности раздевать ее взглядом. А когда его бедра задвигались в такт ее, а его лицо приобрело сосредоточенное выражение, она рассказала ему еще кое о чем. О том, что надевала фиолетовый шелк только исключительно для него.

О том, что запах лавровишневой воды впредь будет напоминать ей о нем. О том, что она никогда прежде не спала в объятиях мужчины.

Все эти откровения потребовали от нее страшных усилий. Но разве она может сожалеть о них, видя такой потрясающий эффект? Он высвободил руки из ее пальцев и снова обхватил ее за талию. Его дыхание стало хриплым. Он находился на пороге исступления, и она решила подтолкнуть его вперед.

Она прикоснулась к себе. Ничем не рискуя, потому что он был близок к завершению. Она знала, что не опередит его, но последует за ним очень быстро.

Он увидел, как ее пальцы исчезли между ее ног, чертыхнулся и задвигался еще быстрее, яростно врываясь в нее. Губы, разошедшиеся в оскале, открыли идеально ровные белые зубы. Брови, напоминавшие два чернильных росчерка, сдвинулись. Пальцы непроизвольно впились в ее талию.

Судорога скрутила его, как удар молнии, в одно ослепляющее мгновение. Он выгнулся и замер на секунду, хватая ртом воздух и удерживая ее на своих бедрах. Она поняла, что от его пальцев теперь останутся синяки, но не расстроилась из-за этого. Напротив, боль от его пальцев была ей приятна. Движения ее руки между ног убыстрились, и она взлетела на волну его наслаждения, чувствуя, как он высвобождается внутри ее. «У меня получилось. Он думал, что я не смогу дать это ему, а я смогла».

Она затрепетала и снова зажала рукой рот в тщетной попытке заглушить крики. У нее все поплыло перед глазами: и балдахин, и стены. Не осталось ничего, кроме безграничного восторга, кроме ощущения правильности. А потом и этого не осталось. Ее окутала сладостная пустота, вернее, эта пустота окутала ее ту, какой она могла бы стать, но которую она тщательно прятала и которая не должна была никогда возвратиться.

Но другая она возвратилась. Она всегда возвращалась. И на этот раз лежала обнаженная на этом мужчине в то время, когда ей следовало бы ублажать другого. Все последние часы кларет и пробудившееся поутру желание затуманивали очертания ее поспешного и бесполезного поступка. Теперь туман рассеялся, и все стало четким и ясным.