Читать книгу - "Поющие в терновнике - Колин Маккалоу"

Дня за три до переезда, спозаранку, когда еще и солнце невзошло, весело загорланили петухи на птичьем дворе.

— Вот бессовестные, — сказала Фиа, заворачиваяфарфоровые чашки своего сервиза в старые газеты. — Чего они, спрашивается,раскричались, было б чем хвастаться. У нас ни одного яйца нет к завтраку, а досамого переезда все наши мужчины будут дома. Придется тебе, Мэгги, пошарить наптичнике, мне некогда. — Она пробежала глазами пожелтевшую страницусиднейской «Морнинг Гералд», презрительно фыркнула над рекламой корсета,сулящего дамам осиную талию. — Не понимаю, чего ради Пэдди непременновыписывает все эти газеты, ни у кого нет времени их читать. И мы даже неуспеваем спалить всю эту гору в печке. Ты только посмотри! Тут есть совсемстарые, еще с новозеландских времен. Что ж, хоть на упаковку пригодятся.

Как славно, что мама такая веселая, — с этой мысльюМэгги сбежала с крыльца и заторопилась через пыльный двор к птичнику. Понятно,все предвкушают новую жизнь в новом доме, но маме уж так не терпится, как будтоона помнит, до чего хорошо жить в таком большом доме. А какая она умница икакой у нее тонкий вкус! Прежде этого никто и не представлял, ведь пока не былони досуга, ни денег, все это не находило применения. Мэгги внутренне ликовала:из полученных пяти тысяч фунтов Пэдди послал денег ювелиру в Джилли и заказалдля мамы колье и серьги из настоящего жемчуга, да еще с бриллиантиками. Онподарит их маме на первом семейном обеде в Большом доме. Теперь Мэгги ужезнала, какое лицо у матери, когда оно не сковано привычной хмуройсдержанностью, и хотелось скорей поглядеть, как же оно просияет при виде такогоподарка. Все мальчики, от Боба до близнецов, ждут не дождутся этой минуты, ведьпапа всем показал большой плоский кожаный футляр, раскрыл, а там на черномбархате матово, переливчато мерцает жемчуг. Всех бесконечно радует, что маматак счастлива, просто расцвела, — как будто на глазах у всех после засухиначинается щедрый живительный дождь. Прежде за всю свою жизнь никто из нихпо-настоящему не понимал, как несчастлива была их мать.

Птичник большущий — четыре петуха и до четырех десятков кур.На ночь они укрываются в ветхом курятнике, пол там всегда чисто выметен, посторонам тянутся ряды выстланных соломой корзин для несушек, а в глубине, наразной высоте, набиты жерди-насесты. Но весь день куры разгуливают по просторномудвору, обнесенному проволочной сеткой. Когда Мэгги приотворила калитку июркнула во двор, жадные квочки сбежались к ней в надежде на еду, но Мэггитолько засмеялась — пора бы знать дурехам, что она их кормит вечером! — и,стараясь ни на одну не наступить, прошла в курятник.

— Ну и лентяйки же вы! — строго выговаривала она,шаря по гнездам. — Вас сорок, а яиц только пятнадцать! На завтрак и томало, а про пирог и думать нечего. Пора вам взяться за ум, не то, так и знайте,вся ваша компания угодит в суп, не только дамы, и господа тоже, так что ненадувайтесь и не расфуфыривайтесь и не распускайте хвост, милостивые государи!

Мэгги аккуратно собрала яйца в фартук и, напевая, побежалаобратно в кухню.

Фиа сидела в деревянном кресле Пэдди, остановившимися глазамиглядя на страницу «Смитовского еженедельника», она была бледна как смерть, губыбеззвучно шевелились. Слышно было, как в доме ходят и переговариваются мужчиныи хохочут в кроватке шестилетние Джиме и Пэтси — им не разрешается вставать,пока отец и старшие братья не уйдут на работу.

— Что случилось, мама? — спросила Мэгги. Фиа неотвечала, не шевелилась, на верхней губе у нее проступили капли пота, врасширенных глазах невероятная, мучительная сосредоточенность, словно онасобирает все свои силы, чтобы не закричать.

— Папа! Папа! — в испуге громко позвала Мэгги. Этопрозвучало так, что Пэдди вбежал в кухню, еще не застегнув до конца фланелевуюнижнюю рубашку, за ним — Боб, Джек, Хьюги и Стюарт. Мэгги молча показала намать.

Пэдди почувствовал — сердце у него застряло в горле, вот-вотзадушит. Наклонился к жене, взял бессильно упавшую на стол руку.

— Что с тобой, родная?

Никто из детей никогда не слышал такой нежности в отцовомголосе, но почему-то все они сразу поняли — вот так он говорит с матерью, когданикого из них нет поблизости.

Этот особенный голос все-таки проник сквозь ее оцепенение,она подняла огромные серые глаза и посмотрела в его доброе, усталое, уженемолодое лицо.

— Вот. — Она показала на небольшую заметку внизустраницы.

Стюарт подошел сзади, легко положил руку на плечо матери;еще не начав читать, Пэдди взглянул на сына, в глаза его, точно такие, как уФионы, и кивнул. К Стюарту он никогда не ревновал, как прежде к Фрэнку, —любовь к Фионе их не разделяла, а словно бы только укрепляла их близость.

И Пэдди начал медленно читать вслух, с каждой минутой голосего звучал все тише, все горестней. Заметка была озаглавлена: «Боксерприговорен к пожизненному заключению».

"Фрэнсис Армстронг Клири, 26-ти лет, боксер-профессионал,осужден сегодня Окружным судом в Гоулберне за убийство Роналда ЭлбертаКамминга, работника с фермы, 32-х лет, совершенное в июле сего года. Присяжныесовещались всего лишь десять минут и предложили суду применить самую суровуюмеру наказания. Как сказал судья Фитц-Хью Каннели, дело это простое и ясное.23-го июля в баре гостиницы «Гавань» между Каммингом и Клири вспыхнула ссора.Позднее в тот же вечер сержант гоулбернской полиции Том Бирдсмор всопровождении двоих полицейских прибыл в эту гостиницу по вызову ее владельца,мистера Джеймса Оуглви. В проулке за гостиницей полицейские застали Клири,который бил ногой по голове лежавшего без сознания Камминга. Кулаки у Клирибыли в крови, и в пальцах зажаты пучки волос Камминга. При аресте он был пьян,но вполне сознавал происходящее. Сначала его обвинили в умышленном нападении сцелью членовредительства, но на другой день Камминг скончался в Гоулбернскойокружной больнице от кровоизлияния в мозг, после чего Клири предъявлено былообвинение в убийстве, Королевский адвокат мистер Артур Уайт пытался доказатьневиновность своего подзащитного на основании невменяемости, но четвероврачебных экспертов со стороны обвинения решительно утверждают, что, посуществующим критериям, Клири нельзя считать невменяемым. Напутствуя присяжных,судья Фитц-Хью Каннели сказал, что о невиновности не может быть и речи,обвиняемый безусловно виновен, но присяжным надлежит не спеша обдумать, следуетли применить мягкую или наиболее суровую меру наказания, поскольку суд будет руководствоватьсяих мнением. Оглашая приговор, судья Фитц-Хью Каннели назвал действия Клири«жестокостью дикаря» и выразил сожаление, что непредумышленное убийство,совершенное голыми руками в состоянии опьянения, исключает смертный приговор,ибо руки Клири можно считать оружием столь же смертоносным, как револьвер илинож. Клири приговорен к каторжным работам пожизненно с заключением вгоулбернской тюрьме — заведение, предназначенное для особо опасныхпреступников. На вопрос, не желает ли он что-либо сказать, Клири ответил:«Только не говорите моей матери».