Читать книгу - "Муж понарошку - Мари Князева"

В пятницу Надя, нарушив многонедельное молчание, вдруг обратилась к нему за помощью по учёбе.

– Я думал, Вася Шехонин теперь твой консультант по всем вопросам… – заметил Алексей, с трудом скрывая ревность в голосе.

– К сожалению, в некоторых вопросах он совсем ничего не смыслит, - с притворным расстройством ответила Надя.

Алексей вздохнул:

– Хорошо, – хотя и знал уже, к чему это и чем закончится.

Все время, что они провели за ее письменным столом, Надя старалась придвинуться поближе, прикоснуться к нему, обжечь его дыханием. У него так активно бегали мурашки по всему телу, что было невозможно сосредоточиться. Надя нашла лазейку к нему: просьба, в которой он не может ни отказать, ни уличить жену в хитрости. Алексей вдруг случайно вспомнил про Клаву и её просьбу. Ему было бы намного легче держаться подальше от Нади, если бы она сама стала его избегать. А она непременно узнает, что он встречался с какой-то женщиной на выходных: они ведь живут в деревне... Конечно, это не очень порядочно по отношению к Клаве, но она тоже получает некую выгоду в данной ситуации: в качестве компенсации Алексей даже готов был установить ей этот новый смеситель на ванну. Поэтому в субботу он вызвонил свою навязчивую коллегу и объявил ей, что сможет завтра выкроить немного времени на помощь с сантехникой.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

* * *

Таня позвала Надю погулять на стрелке, но встретила подругу на площади с кульком тыквенных семечек и они сели на лавку немного погреться на уже зимнем и все равно слегка припекающем солнышке.

– Я хочу заказать тебе своё выпускное платье, – поделилась Надя с подругой идеей, что недавно пришла ей в голову.

Та недоверчиво уставилась на нее:

– Брось, Надюш, я ещё совершенно ничего не умею...

– Во-первых, это неправда. Я видела на фото платья, что ты шила для себя в школе. Они замечательные. Во-вторых, даже если ты умеешь мало, то надо тренироваться – иначе не научишься. Ну а на ком же тренироваться, если не на друзьях? У тебя еще полно времени, можно делать не спеша. Ошибаться и переделывать. Тебе ведь нужно портфолио на будущее... я хочу стать первой в нем!

– Хорошо, но только с одним условием...

– Нет, это исключено!

– Я же еще не назвала условие...

– Я знаю, что ты скажешь. Про деньги.

– Я не возьму с тебя денег ни за что.

– Тогда я пойду на выпускной в институте в спортивном костюме!

– Это шантаж?

– Именно так.

Таня не выдержала и засмеялась первой, а потом к ней подключилась Надя. Они хохотали очень долго и весело, пока она не увидела самую страшную картину в своей жизни: из дверей хозяйственного магазина, что были видны с их места, вышел ее муж Алёша. В одной руке он держал пакет, а другой придержал дверь – как выяснилось, для женщины, которую Надя никогда раньше не встречала. Едва миновав порог магазинчика, дама подхватила Алёшу под руку и прижалась к нему боком, а он и не подумал отстраниться. Что-то говорил ей и улыбался. У Нади в груди возникло такое страшное ощущение болезненной пустоты, будто ей туда выстрелили из противотанкового орудия. Алёша встречается с другой женщиной и даже не скрывает этого. Надя не могла пошевелиться – так и стояла и смотрела, не в состоянии оторвать взгляда от пары, что миновала тротуар по краю площади и подошла к серебристому "Фольксвагену" – Алёшиной машине. Тут подлый муж поднял голову и, кажется, заметил Надю. Замер надолго. Ей казалось – на целую вечность. Целую вечность они стояли и смотрели друг на друга полными ужаса глазами. Но так как на площади они были не одни, то эти гляделки должны были рано или поздно прерваться.

– Надь, ты чего? – спросила Таня, подергав подругу за рукав пальто.

Та очнулась, пошатнулась, присела на лавку. В глазах внезапно потемнело, и вообще, стало как-то тошно и муторно. Надя приходила в себя, наверное, минут пять, не меньше, и когда в следующий раз смогла сфокусировать взгляд на страшном месте, то там уже, конечно, никого не было. Ни дамы, ни ее кавалера, ни серебристой машины.

* * *

Таня попыталась растормошить подругу, но быстро поняла, что лучше не лезть и просто сидела рядом, пока та не заговорила сама:

– Танечка, я знаю, это неприлично – напрашиваться в гости, но я... пожалуйста... я сейчас не могу пойти домой, а мне срочно надо...

На ее глазах вдруг выступили слезы. Надю трясло, она буквально не могла говорить.

– Господи, Надюш, о чем ты говоришь? Конечно, пойдем! Пойдем ко мне! Можешь и переночевать у меня, если хочешь. У меня диван раскладывается – ляжем на нем вместе...

Таня все поняла – ну, или почти все. Не дура ведь. Она сразу, как только Надя перестала смеяться, проследила за ее взглядом и увидела Родина. С женщиной. Под ручку. В принципе, вариантов немного, кем ему эта тетка приходится, особенно учитывая, как Надя на них смотрит. Так, будто ее предали. Выстрелили в спину, но она увидела, кто. И потом долго-долго не могла оправиться. Этого Таня не понимала. У кого и откуда могли быть причины обижать Надю? Да она почти святая. Открытая и искренняя, как ребенок. Ну значит, он дурак – этот Родин. Странно, Таня была о нем лучшего мнения. Впрочем, как и Надя. Ну да чёрт с ним. Надя себе и получше кого-то может найти.

Таня почти на себе притащила подругу домой, сделала ей успокоительного чаю, напоила и уложила на расправленный диван. А сама села рядом и стала ласково гладить ее по голове. Мама всегда так делала, когда видела, что Таня сильно расстроена. Правда, бывало это редко, потому что на фоне перманентной фрустрации в ее жизни отдельным событиям трудно было выделиться.

Надя какое-то время лежала очень тихо, а потом незаметно уснула – все-таки успокоительный сбор сделал свое дело. Таня, чтобы не мешать ей, почитала учебник по литературе – она тайно готовилась к поступлению на дизайнера костюмов – а потом взялась чистить картошку. Все же, наверное, немного брякнула алюминиевой миской по столу, потому что Надя тихонько застонала и открыла глаза. И не успела ничего сказать – в дверь кто-то настойчиво постучал. Таня открыла – на пороге стоял Родин, и таким обеспокоенным она его еще никогда не видела.

– Надя здесь? – спросил он надтреснутым, хриплым голосом.