Читать книгу - "Новая царица гарема - Георг Борн"

Точно так же и султан по удалении султанши Валиде был в самом дурном расположении духа. Ему казалось, что он сделал слишком поспешный шаг – он чувствовал, что ему не сладить с делами без всегдашней советницы, и все это возбуждало в нем беспокойство и гнев. Ничто не было так ненавистно султану, как подобное беспокойство. Что должен был он сделать, чтобы выйти из этого положения? Что должно было произойти? Визири явились во дворец с важными докладами – Абдул-Азис не принял их. Он быстрыми шагами ходил по комнате. Беспокойство его выражалось иначе, чем в других случаях при людях. Вместо того чтобы прийти к какому-нибудь твердому решению, он мучился размышлениями, упреками и сомнениями. Что-то вроде страха овладевало им при мысли, что он должен обходиться без султанши: он так привык к ее советам, и она так умела руководить им, что он постепенно все более и более терял самостоятельность. Если бы шейх-уль-ислам сумел быстро занять место султанши Валиде и заменить ее, в чем при его хитрости и уме нельзя было сомневаться, тогда, может быть, султан не заметил бы отсутствия султанши, и тогда Мансур-эфенди действительно вышел бы победителем!

В это время камергер внезапно доложил султану о принце Юсуфе-Изеддине, имевшем крайнюю нужду видеть своего царственного отца. Известие это приятно подействовало на султана, казалось, черты лица его изменились и на душе его разом стало спокойнее. Он приказал впустить принца.

Красивый, стройный принц Юсуф, полумальчик, полу-юноша, вошел с ласковым видом в кабинет отца и приблизился к нему с покорностью и страхом. Он хотел опуститься на колени перед султаном, но тот порывисто привлек его к себе и протянул ему руки для поцелуя. Абдул-Азис любил своего сына, потому и появление его имело на султана такое благотворное влияние.

– Что надо тебе, Юсуф, ты выглядишь таким озабоченным и печальным? – обратился султан к принцу.

– Ах, ваше величество, да, я очень печален, и сердце мое полно скорби! – порывисто воскликнул Юсуф.

– Так доверься мне, если с тобой случилось что-нибудь неприятное, Юсуф, я охотно готов отогнать от тебя эту скорбь, преждевременную для твоей юности.

– В руках вашего величества лежит все: моя судьба, моя радость и моя печаль, – отвечал принц с трогательной покорностью и мягким голосом, – все зависит от вашего величества!

– Мы одни, Юсуф, называй меня отцом.

– О, благодарю, горячо благодарю за эту милость! – воскликнул впечатлительный принц и порывисто поцеловал руку султана. – О, какая бесконечная милость для меня называть тебя отцом, тебя, всемогущего султана, повелителя всех жителей этого государства! О, если бы мне только показать себя достойным этой милости – называться твоим сыном, мой добрый отец!

– Надеюсь, ты это сделаешь, Юсуф, я имею относительно тебя большие планы.

– Планы? Смею ли я узнать их, мой добрый отец?

– Ты еще очень молод для этого, Юсуф.

– Ах, если бы только эти планы касались моего вступления в армию, если бы мой добрый отец послал меня на битву, в поход! Для себя лично мне нечего просить, я пришел к тебе попросить за другого, более заслуживающего твоего снисхождения.

– А кто же этот другой? – спросил султан, удивленный и заинтересованный словами сына.

– О, мой добрый отец, я приближаюсь к тебе с тяжелым, скорбным сердцем! – воскликнул принц страстно. – Я привлечен сюда страхом и скорбью, и вся моя надежда только на твою любовь ко мне и на твою доброту.

– Говори же, за кого хочешь просить?

– За Гассана и его обоих товарищей.

– Ни слова более, Юсуф! – прервал его речь султан. – Не расточай свои просьбы на недостойных.

– Будь милостив, отец, будь милостив, – умолял принц, ломая руки. – Лучше лиши меня жизни, только пощади трех офицеров!

– Что побуждает тебя к этому ходатайству?

– Моя любовь, мое уважение к этим трем офицерам. Только не думай, что благородный Гассан-бей знает что-нибудь о моем ходатайстве, он не допустил бы его. Нет, только любовь моя к нему побуждает меня умолять за него и за двоих его друзей.

– Ты не знаешь, какое преступление совершили они и не можешь измерить их вину, Юсуф. Приговор произнесен. Встань! Это прекрасная черта в тебе, что ты просишь за своего воспитателя, но довольно, ты исполнил свой долг.

– Мой долг, добрый отец? Я знаю только, что следовал неопределенному влечению сердца. Я не мог поступить иначе, я должен был просить у тебя милости: если умрет Гассан, я недолго переживу его.

– Какая экзальтированная речь, Юсуф. У тебя будет другой адъютант и воспитатель.

– Другой адъютант – пожалуй, мой добрый отец, этому я верю, об этом позаботится твоя доброта. Но другой не может заменить мне Гассана-бея, если ты прикажешь совершить над ним приговор, ужасный приговор. Сжалься, исполни просьбу твоего покорного сына.

Султан увидел слезу, заблестевшую на бледной нежной щеке слабенького принца. Юсуф сильно привязался к Гассану. Если тот у него будет отнят, то при слабом здоровье принца, пожалуй, придется опасаться за него. Султан раньше не думал и не знал, что Юсуф привязался так горячо к молодому офицеру.

– Пусть будет по-твоему, – сказал он после краткой паузы. – И по твоей просьбе, единственно по твоей просьбе, Юсуф, я милую Гассана-бея, чтобы дать тебе доказательство моей отеческой доброты! Но пусть Гассан-бей в наказание не оставляет дворец в течение месяца!

– Благодарю, горячо благодарю тебя, мой добрый отец, за исполнение моей просьбы! – воскликнул принц с лицом, сияющим счастьем, обнимая своего отца. – Но доверши свое милосердие! Из трех виновных ты простил одного – распространи свою великую доброту и великодушие также и на двух остальных!

Лицо султана омрачилось.

– Воздержись от дальнейших просьб, Юсуф, – сказал он серьезно, почти строго, – я дал тебе одно доказательство моей отеческой любви, ну и довольно.

– Мой добрый отец, – просил принц, глядя с надеждой и мольбой на своего отца – не гневайся на меня, я следую внутреннему побуждению и не оставлю тебя до тех пор, пока ты не распространишь свое милосердие на обоих друзей Гассана-бея! Гневайся на меня, только отмени кровавый приговор, умоляю тебя об этом.

– Ты волнуешься, а это вредно для тебя, Юсуф!

– Я буду счастлив и весел, мой добрый отец, я буду сиять счастьем и с благодарностью целовать твои руки, если мое ходатайство не пропадет даром. Избавь их от смерти, ах, как ужасно думать о могиле!

– Иди в свои покои, Юсуф!

– Я не могу надеяться, я вижу это по твоему лицу.

– Я подумаю!

– О, теперь я счастлив и доволен, – продолжал принц и порывисто обнял отца. – Благодарю, тысячу раз благодарю, мой добрый отец!

Когда Юсуф, сияющий счастьем, возвращался в свои покои, Абдул-Азис велел позвать своего статс-секретаря.

– Приговор относительно трех офицеров надо изменить, – сказал ему султан, – и позаботься, чтобы мой приказ немедленно был объявлен тем, кого он касается. Гассана-бея я милую, он остается адъютантом принца Юсуфа, но в течение месяца не должен покидать дворца. Для двух других офицеров я заменю смертный приговор ссылкой. Племя бедуинов, бени-кавасов, в области Бедр возмутилось, и дочь одного эмира стоит во главе мятежников, которые беспрестанно нападают на отряды моих солдат и бьют их. Эту девушку зовут Кровавая Невеста, как мне об этом доносят, и со всех сторон арабы стекаются под ее знамена, так что возмущение растет все более и более. Обоих офицеров ссылаю я в Бедр и назначаю их предводителями моих войск, посланных против мятежников. Приготовь приказ и позаботься о том, чтобы он немедленно был доставлен обоим осужденным и чтобы в двадцать четыре часа они оставили Стамбул и отправились в ссылку, из которой, если они не падут в битве, я верну их только тогда, когда они окажут какую-нибудь чрезвычайную услугу. Ступай!