Читать книгу - "Всего один поцелуй - София Нэш"

— Ненавидеть вас гораздо интереснее.

— Вероятно, — признал готовый расхохотаться Куинн.

— Но с другой стороны, — задумчиво добавил Люк, — я готов обдумать возможность нашей дружбы, если она будет отнимать меньше моего времени.

— Сомневаюсь. За друзьями нужно следить еще сильнее, чем за врагами, вам так не кажется? — Куинн постарался выкинуть из головы не вовремя всплывшее воспоминание о дружбе с Энтони. Он шагнул вперед, и Люк поднял руки, отгораживаясь от него.

— Вы же не собираетесь обнимать меня? — Глаза Люка были полны ужаса. — Хотя это объясняет ваше идиотское поведение с Джорджианой. — Люк зашелся хохотом и хлопнул Куинна по спине так сильно, что тот едва не потерял равновесие.

— Вы знаете, — заметил Куинн, хлопнув Люка по спине еще сильнее, так что герцог отправился прямиком в кучу опилок. — Кажется, лучше бы мы оставались врагами.

— Слишком поздно, — ответил Люк, вставая на ноги и отряхиваясь.

— В таком случае нам не остается ничего иного, кроме как продолжить осмотр. — Куинн обошел пустой амбар и вышел на солнце. За полосой леса три дюжины людей работали лопатами.

Люк встал рядом с ним и присвистнул:

— Боже мой. Что вы здесь делаете?

— Поместью необходим водоем. Здесь будет пруд… Ну, или, может быть, маленькое озеро.

— Вы сошли с ума. — Герцог обвел руками амбар, оранжерею, озеро. — Все это совершенное сумасшествие, и стоить оно вам будет целое чертово состояние.

Не отвечая, Куинн показал на центр ямы:

— А здесь будет маленький остров. Все вместе будет маленькой версией Ло-Пула.

Герцог закатил глаза:

— Похоже, настало время для лекции. Я обещал Розамунде прочитать вам назидательное наставление. И я не могу поступить иначе теперь, когда мы вдруг стали друзьями.

— Не утруждайте себя. Кажется, я уже имел разговор на эту тему с мистером Брауном не меньше десяти раз за последние десять дней.

Люк поднял бровь и продолжил:

— Итак. Как вы собираетесь вывернуться из сложившейся безумной ситуации? Начните с Грейс Шеффи, пожалуйста.

— Ради милости Господней, разве вы не знаете — она до сих пор любит своего мужа.

— Грейс? Грейс Шеффи никогда не любила графа Шеффилда, — ответил Люк.

— Нет. Джорджиана. Джорджиана никогда не выйдет замуж снова. Она очень ясно выразилась.

— Я думал, мы собирались обсуждать Грейс. Вы ведь понимаете, что, если мы собираемся быть друзьями, вам придется научиться понимать мои намеки.

Куинн в раздражении потер лоб.

— А, ладно, — Люк махнул рукой, — начнем с Джорджианы. Вы же все равно хотите именно ее. Но не думайте, что я освобожу вас от обязательств перед Грейс. Если она до сих пор желает выйти за вас замуж, я обвяжу вас ленточкой с красивым бантиком и подам ей на блюдечке с яблоком во рту.

Куинн повернулся и направился к господскому дому. Люк последовал за ним.

— Вы ошибаетесь, — ответил, наконец, Куинн. — Я не хочу жениться на Джорджиане. Я хочу, чтобы она была счастлива, жила со всеми возможными удобствами в месте, которое напоминало бы ей о приятных моментах прошлого. Но я не хочу прожить остаток жизни с женщиной, любящей моего, несомненно, достойного всяческих похвал и уважения кузена.

— Брауни прав. Вы действительно гораздо больший дурак, чем я когда-либо был. Если вы не хотите заполучить ее способом, которым вы могли бы ее заполучить, вы заслуживаете всех страданий, выпавших на вашу долю… и даже больших. — Люк покачал головой. — Энтони Фортескью мертв, глупый вы осел.

Где-то вдалеке раздался клекот сапсана, и Куинн, взглянув на небо, свернул с тропы, намереваясь найти птицу.

Люк наклонился и прошептал:

— А вы — нет… Хотя многие могут обмануться, увидев трупный цвет вашего лица.

Проклятые герцоги. Всегда должны оставить за собой последнее слово.

Джорджиана надеялась, что второй неожиданный отъезд Куинна в Лондон две недели назад даст отдых ее сердцу. Но, смотря на Фэрли, сидящую на холме перед Ло-Пулом и окруженную членами «Вдовьего клуба» Аты, Джорджиана поняла — все стало только хуже.

— Джорджиана, — прошептала Фэрли, — сколько еще времени месье Латук попросит нас сидеть в этой позиции?

Джорджиана взглянула на миниатюрного французского портретиста, наполовину скрытого огромным холстом.

— Если ты не будешь больше задавать мне этот вопрос, я отправлюсь с тобой завтра кататься на лошади.

Девочка закусила губу:

— Джорджиана?

— Да? — ответила она.

— Когда?

Джорджиана спрятала улыбку:

— На рассвете.

Последовало пять секунд благословенной тишины.

— На какой лошади?

— Ты хотела сказать, на каком пони?

Фэрли вздохнула, и Джорджиана чуть не рассмеялась — это была точная копия ее собственного раздраженного вздоха.

— Прекрасно. — Джорджиана уступила. — Ты можешь взять Леди, маленькую серую кобылу в последнем стойле. Но только если ты прекратишь разговаривать. Иначе месье Латук может пририсовать нам усы, как у него.

— Рисование — гораздо более веселое занятие, чем позирование.

Сара Уинтерс наклонилась к ним:

— Но все те, кто будет смотреть на картину, будут благодарны, если ты будешь сидеть смирно. Посмотри.

Сара передала Фэрли медальон, и девочка открыла замок. Джорджиана заглянула через ее плечо и увидела джентльмена в военной униформе. Из всех вдов Сара больше всего оплакивала своего любимого мужа, погибшего в войне с французами.

— Это твой муж? — спросила Фэрли.

— Да. — Сара погладила Фэрли по волосам, и Джорджиана обратила внимание на то, какие у нее красивые руки. — И я всегда буду благодарна ему за то, что он не пожалел усилий и высидел все необходимое время. Иначе мне ничего не напоминало бы о нем.

— Ой, — перебила Фэрли, — а ты видела рисунок Джорджианы, на котором изображен глаз ее мужа?

Сара кинула взгляд на шаль Джорджианы и кивнула.

Мгновение они молчали, потом Фэрли засопела.

— В чем дело, милая?

— Я не хочу, чтобы рисовали мой портрет. Возможно, это плохое предзнаменование.

— Почему? — с нежностью спросила Сара.

— Потому что, похоже, все после этого умирают, — заявила Фэрли.

— В чьем дело? — Месье Латук махнул в воздухе кисточкой. — Это совершенно невыносьимо. Я не могу создать шедьевр, если вы будете все время двигаться. Вы должны заставить мадемуазель сидеть смирно.

— Месье, — произнесла Джорджиана, встав и начав разминать затекшие суставы. — Мне очень жаль, но, кажется, становится темно, и мадемуазель прекрасно вела себя последние полтора часа. Думаю, нам следует собраться снова завтра. Не правда ли?