Читать книгу - "Возлюбленная для чемпиона - Маша Кужель"

не твой? Ты бы остался? Ты бы захотел быть ему отцом?

— Он мой ребенок во всех смыслах, Анют. Я не могу представить, какой была бы моя жизнь, если бы у меня его не было, и я не хочу этого, — я сглатываю ком в горле. Она задала мне серьезный вопрос и заслуживала честного ответа. — Нет. Если бы я знал, что он не мой, я бы не остался. Растить чужого ребенка — это душевная боль, на которую я бы не согласился, если бы знал на что иду.

Она медленно кивает.

Я обхватываю ее руками, потому что чувствую, как она отстраняется.

— Тебя это беспокоит? Мысль о том, чтобы вступить в отношения с мужчиной, у которого уже есть ребенок?

— Нет. Это меня не беспокоит.

Я вижу, что это правда, но это не объясняет жесткости ее тела.

— А как насчет Розы? Тебя не смущает, что она присутствует в моей жизни?

Я выдыхаю, понимая, что должен обсудить возможность переезда Розы сюда сейчас, а не потом.

— Тебя не будет беспокоить, если она решит, что все-таки хочет жить в Казани рядом с сыном?

Она моргает.

— Она думает о переезде сюда?

Я медленно киваю.

— Я пытался отговорить ее от этого, но не уверен, что она согласится.

— О. Я думаю, это отлично для Темы.

Но не для нее?

— Ань, для меня Роза — только мать Темы. У меня нет совершенно никаких чувств к ней.

Она прижимается к моей груди и закрывает глаза.

Я глажу ее по спине.

— Эй, малышка. Поговори со мной. Не закрывайся.

Пожалуйста, Аня, только не бросай меня сейчас. Давай используем наш шанс!

— Ты не мог бы... просто подержать вот так меня немного?

— Конечно. Ты разговариваешь с парнем, который хочет держать тебя вечно, помнишь?

Глава 70

Аня

Доктор наук

Маргарита Ивановна Воронина

Доцент кафедры иностранных языков

Часы работы: с 14 до 17.00

Затаив дыхание, я стою перед кабинетом Маргариты Ворониной. Я десятки раз сомневалась в своем решении приехать сюда и даже чуть не попала в аварию по дороге. Может, мне надо было сначала пойти к Гене, рассказать ему о беременности и предоставить ему самому решать, что сказать жене? Но могла ли я быть полностью уверенной в том, что он скажет ей правду? Если я оставлю это на его усмотрение, а он не скажет ей, я буду вечно ходить с чувством вины.

Она заслуживает того, чтобы знать обо мне так же, как я заслуживаю того, чтобы знать о ней.

Я ненавижу Гену за то, что он поставил меня в такое положение, но я отказываюсь ненавидеть себя. Я должна это сделать.

Я поднимаю кулак, чтобы постучать в дверь, но она открывается раньше, чем я успеваю это сделать, и я вдруг оказываюсь перед женщиной, которую видела целующейся с Геной во дворе дома. Ее длинные светлые волосы сегодня собраны в хвост, а очки на кончике носа приподнимаются, когда она хмурится.

— Я могу вам помочь?

— Да. Я... Да. Маргарита Ивановна, меня зовут Анна Нестерова. Я хотела бы узнать, можем ли мы поговорить наедине.

Вздохнув, она распахивает дверь своего кабинета, жестом приглашая меня войти.

— Я собиралась выпить кофе, но, полагаю, это может подождать.

— Спасибо.

Мой голос дрожит, и я боюсь, что меня стошнит на серо-голубой ковролин, покрывающий пол ее кабинета. Так вот каково это — разрушать чужую семью! Я — ходячая бомба замедленного действия, а она только что пригласила меня в свой кабинет.

Она махнула рукой в сторону серых кресел, стоящих прямо около двери, и подождала, пока я сяду, прежде чем занять кресло напротив меня.

— Вы аспирантка Геннадия, не так ли? Как я понимаю, это именно вы просто поразили весь комитет своей работой над диссертацией. Геннадий очень гордится вами.

Хоть бы меня не вырвало от нервов прямо тут. Маргарита отнюдь не облегчает мне задачу.

— Я удивлена, что он вообще говорит обо мне, — признаюсь я.

— О, конечно, говорит. Геннадий живет и дышит ради своих аспирантов. Последние пару лет вы были для него чем-то вроде дела жизни.

Вы даже не представляете, насколько.

— Вы с ним... давно вместе?

Она улыбается.

— Все относительно, я полагаю. Мы живем вместе десять лет, женаты пять лет. Нашей дочери четыре года.

Я чувствую головокружение, и комната начинает вращаться. Я судорожно вздыхаю.

— Вы какая-то бледная, дорогая. Может, принести вам водички?

— Нет, я в порядке, — я просто хочу скорее покончить с этим. — Мне очень жаль, что я пришла сюда, Маргарита Ивановна. Я хочу, чтобы вы знали, что я долго думала, прежде чем решится на это.

Она поднимает бровь.

— Хорошо.

— Прежде чем я скажу что-нибудь еще, я хочу, чтобы вы знали: независимо от того, что вы решите делать дальше, мне не нравится быть в таком положении. Семья для меня — это все. Но я должна была приехать.

Она складывает руки на коленях и принимается изучать меня, наклонив голову.

— Может быть, вам стоит начать с самого начала? Пока что в ваших словах я не вижу никакого смысла.

Очередная волна тошноты накатывает на меня, и на лбу выступает пот. Я закрываю глаза и сосредотачиваюсь на своем дыхании. Вдох и выдох. Вдох и выдох.

— Геннадий и я были...

Боже. Я не могу сказать это. Я не могу стать причиной распада этой семьи. Не могу стать причиной того, что эта женщина потеряет мужа или их ребенок потеряет отца.

Слишком поздно для этого, Аня.

Она поднимает руку.

— Прежде чем сделать это, я хочу, чтобы вы спросили себя: действительно ли вы хотите быть такой женщиной, которая лжет и манипулирует, чтобы увести женатого мужчину, который даже не хочет ее? — доброта, звучавшая в ее голосе раньше, теперь исчезла.

— Что? — мои щеки пылают жаром. Она думает, что я здесь, чтобы говорить ей неправду? В попытке... украсть у нее Гену? Она знала, что мы спали вместе?

— Он сказал мне, что вы ведете себя довольно… спорно по отношению к нему.

А! Кажется, этот негодяй подложил себе соломки! Что именно он ей сказал?

Ее губы дрогнули.

— Дорогая, я не знаю, каким мужчиной ты считаешь Гену, но он счастлив в браке, у него есть дочь, которую он обожает. Ты ему не нужна.

— Мне так жаль. Вы себе не представляете, как ужасно я себя чувствую, и я сожалею о том, что хочу сказать, но это правда.

В этот момент я замечаю кольцо на