Читать книгу - "Соблазнитель - Элин Пир"

голоса людей. Все, что требовалось системе, — это несколько минут их разговора. — Самон покачала головой. — Они перестали понимать, что правильно, а что нет. Хорошие люди были ошибочно осуждены за преступления, которых они не совершали, а плохие — вышли на свободу на основании ложных улик.

— Но почему они изначально разрешили подобные компьютерные программы?

— Мы не знаем наверняка. Человечество по своей природе всегда было любопытным. Мы подозреваем, что они больше были заняты тем, чтобы посмотреть, что они могут изобрести, вместо того, чтобы спрашивать себя, должны ли они это делать.

Я не была уверена, зачем она мне все это рассказывает, но мне нравился ее ласковый голос и то, что она говорила со мной, как со взрослой. Когда мне было двенадцать, я ненавидела, когда люди говорили так, будто я медленно соображаю, только потому, что я была молода. Общаться с Самон мне было куда приятнее.

— Ты наверно задаешься вопросом, почему я говорю с тобой обо всем этом, — сказала она, словно прочитала мои мысли. — Но это только для того, чтобы подчеркнуть, — история показала нам, что люди способны творить ужасные вещи с собой и окружающими. Вот почему наших лидеров в Совет выбирают с большой тщательностью из числа тех, кто демонстрирует высокую мораль и честность.

— Вы хотите, чтобы я стала членом Совета?

— Нет, — улыбнулась она. — Я здесь, чтобы поговорить с тобой о том, чтобы стать жрицей, как я.

Мой взгляд метнулся к ее татуировкам, и я улыбнулась.

— Так же, как и членов Совета, жриц тоже выбирают детьми. Вот только члены Совета знакомятся с законами и правами человека, а у нас другое направление деятельности.

Я наклонила голову, слушая со всем вниманием.

— Наше настоящее звание — духовные советники, но люди продолжали называть нас жрицами, и на каком-то этапе мы смирились с этим определением, хотя оно не совсем подходит, поскольку мы не исповедуем религию, — отметила Самон.

— Что такое религия? — спросила я.

— Хороший вопрос, — ответила она и откинулась назад. — Это доктрина, которая предписывает образ жизни, основанный на ритуалах, созданных для того, чтобы дать ощущение безопасности.

— Не понимаю, — призналась я, но Самон просто терпеливо улыбнулась и объяснила. — В прежние времена люди жили своей жизнью в зависимости от того, в какой религии они были рождены. Некоторые придерживались ритуалов, которые предписывали, что и когда есть, какую одежду носить, как часто молиться, с кем общаться и на ком жениться. Часто священники рассказывали жуткие истории об ужасных вещах, которые могли произойти, если бы люди нарушили эти традиции.

— Правда? — спросила я, слегка нахмурившись.

— Нет, но для священников это был способ обрести контроль, и, к сожалению, он разделял людей, потому что каждая религия утверждала, что она правильная, а другие неправильные.

— Это глупо, — поморщилась я.

Самон кивнула.

— Да. Некоторые верующие были экстремистами и убивали людей во имя своей религии. Другие откалывались и становились агностиками, которые не заявляли ни о вере, ни о неверии в Бога. Либо они становились атеистами, которые отвергали религию и присягали науке. — Она наклонила голову с печальным выражением лица. — Многие атеисты были слишком противоречивы, а некоторые даже высокомерны, потому что считали себя выше религиозных верующих, которых они называли унизительными именами.

— Например? — спросила я.

— В основном они считали религиозных людей наивными и безмозглыми овцами. Сегодня мы не судим их строго, — улыбнулся мне Самон. — Мы понимаем, что в религии было много прекрасных сторон, которые нравились людям, таких как сплоченное сообщество и чувство связи. — Она замолчала и посмотрела на меня. — Та часть, которой люди лишились, когда все религии после войны были запрещены.

Я не знала, что сказать, поэтому ждала, когда она продолжит.

— Дело в том, что… — Самон вздохнула. — Когда ты будешь изучать религию, ты увидишь, что существует определенная закономерность. Нет, позволь мне сформулировать это по-другому. Во всем есть свой корень. Почти как послание, которое было передано человечеству, и стало основой всех религий до того, как было сформировано различными программами.

Я села прямее.

— Что же это за послание?

Самон снова улыбнулась.

— Доброта и любовь. — Подняв руку, она заправила прядь моих рыжих волос за ухо. Христиане говорили: «Поступайте с другими так, как хотели бы, чтобы поступали с вами», буддисты говорили: «Не причиняйте вреда другим, если не хотите, чтобы с вами поступили также», индусы говорили: «Не делай другим то, что может обернуться против тебя». — Самон подняла взгляд к небу, как будто вспоминая. — Мусульмане говорили: «Желай другим то, пожелал бы себе». — Она посмотрела на меня с серьезным выражением лица. — Одно и то же во всех религиях, но, пожалуй, моя любимая фраза относится к иудаизму, где пророк говорил: «Не делай ближнему своему того, чего не пожелал бы себе; это вся Тора, остальное — комментарии».

— Что такое Тора?

— Книга религиозных правил, которая даровала успокоение верующим этой религии. У христиан была книга, которую они называли Библией, мусульмане называли свою книгу Кораном.

— Понятно.

— Афина, у людей есть потребность в связи, единении и общности. Это никогда не изменится. Современные люди больше не живут религиозными идеями. Но это не значит, что мы лучше тех, кто ими жил. Ты должна помнить, что в первую очередь людей к религии всегда влекло основное послание о доброте и любви.

— Если ты решишь стать жрицей, тебе придется нести это послание в своем сердце и взять на себя предназначение служить людям, когда они будут нуждаться в наставлении. Я научу тебя всему, что знаю, и когда-нибудь ты передашь эти знания следующему поколению.

Я с готовностью кивнула, размышляя над тем, что она была той самой женщиной, которой я хотела стать, женщиной, излучающей доброту и красоту.

— Потрать несколько минут, чтобы подумать об этом, — настаивала она. — Нелегко отложить в сторону свои собственные потребности.

Услышав в отдалении мужской голос, я тут же вскинула голову.

— Ты нужна мне, Афина. Вернись ко мне, давай же, детка, проснись. — Я знала этот голос, но не могла его вспомнить.

— Вы это слышали? — спросила я Самон, но мой голос изменился, и, опустив взгляд на свое тело, я поняла, что больше не ребенок. — Что происходит? — спросила я в замешательстве, уставившись на свою руку.

— Как я уже сказала, тебе нужно принять решение. — Морщинистая рука погладила мою. Подняв глаза, я увидела, что Самон тоже постарела. Все еще красивая и сияющая, ее глаза искрили любовью ко мне, высвобождая мои собственные сильные эмоции.

— Ты нужна мне, Афина, — умолял мужской голос, но здесь не было никого, кроме меня и Самон. Я огляделась. Кроме