Читать книгу - "Трикстер - Дж. С. Андрижески"

Сразу после физической смерти обычно наступал период тишины, но почти всегда имелся какой-то контакт с умершим. Особенно это касалось внезапной, насильственной смерти. В таких случаях видящий обычно возвращался в aleimi-форме, хотя бы для того, чтобы разобраться в том, что только что произошло.

Обычно они не до конца понимали, как умерли.

Если они были людьми, то часто вообще не знали, что умерли.

С Терианом я не испытал ничего из этого.

Мне также ничего не сказали о ритуалах, запланированных или проведённых Центром, чтобы направить его aleimi-форму в места за Барьером. Если эти ритуалы и имели место, то меня не пригласили.

Я старался не принимать это близко к сердцу.

На самом деле, я знал его всего несколько дней.

Но даже так, это причиняло боль. Не столько из-за статуса.

Тишина.

Если не считать обязательных брифингов с Центром после инцидента, я никогда ни с кем это не обсуждал, даже с членами моего юнита. Конечно, мне было приказано не обсуждать это.

Териан никогда не упоминался в каналах как умерший.

До меня даже не доходили слухи о его смерти.

Честно говоря, я не мог понять, как такое способно столь долго храниться в секрете, или почему Центр вообще захотел продолжать это после определённого периода времени. Среди видящих имя Териана было хорошо известно. Как и Дигойз, Териан прославился даже за пределами Организации.

Меня удивило, насколько эффективным было это замалчивание.

Я ожидал, что какие-нибудь утечки попадут в каналы — от охранников в Гуоруме, которые видели, как мы несли тело. От видящих Организации, поддерживающих нас из Центра. От прямых подчинённых Териана и других людей, с которыми он тесно сотрудничал. От видящих из Адипана, которые слышали или видели выстрел. От одного из сотрудников Зачистки с нами в джунглях — или от одного из тех, кто наблюдал за нашей конструкцией из центра в Гуоруме.

Чёрт возьми, сам Дигойз мог бы сообщить эту новость… не говоря уже об агентах СКАРБа, которые допрашивали тех из нас, кто там присутствовал.

Как никто из этих людей не заговорил?

Я не знал, как относиться к этому молчанию.

С тех пор я даже слышал истории о Териане.

То есть, как будто он всё ещё жив.

По сети до меня доходили слухи об операциях, которыми он якобы руководил в других частях мира. Раз или два я тоже слышал шепотки вокруг той южноамериканской операции, но ничего о том, что Териана подстрелили, и уж тем более о том, что он мёртв.

Вместо этого они говорили о посреднице, сбежавшей из работного лагеря «Чёрная стрела», видящей, находящейся под защитой Перебежчика Дигойза. Они размышляли о том, кто же эта посредница, об её отношениях с Дигойзом — жена, подруга, кузина, сестра — об её возможной значимости для Семёрки. До меня также доходили слухи об участии Адипана, и я слышал, как другие разведчики смеялись над этими слухами, даже мои друзья.

Что довольно интересно, ходили слухи о смерти Дигойза.

Некоторые говорили, что Дигойз погиб в тех джунглях.

Некоторые говорили, что женщина-посредник родила Моста.

В смысле, того самого Моста.

Многое из этого звучало для меня как религиозный бред, и, честно говоря, учитывая культ Эволюционистов, Восстание и ту чушь, которую я только что подавил в Египте, я не хотел это слышать, даже зная, что сами истории были полной чушью.

Я сильно сомневался, что кто-либо из членов моего бывшего юнита распространял то, что я слышал.

Через несколько дней после того, как всё пошло прахом, нас в срочном порядке распустили.

В тот же день я получил приказ о передислокации на Ближний Восток вместе со списком имён, статистикой и подробными личными делами для моего нового юнита, который должен был встретить меня в Каире.

Я был не из тех, кто смотрит дарёному коню в зубы.

Мы все вместе напились во время полёта в Вашингтон, округ Колумбия, возбуждённо обсуждая наши новые должности и назначения… но никто ни словом не обмолвился о том, чему мы стали свидетелями, даже в самых приватных разговорах шёпотом между нами.

Мы все боялись.

Я боялся так же сильно, как и любой из них.

Я боялся, вероятно, сильнее любого из них, учитывая мои отношения с Терианом в те последние дни.

После этого события всем нам повысили уровень допуска к секретной информации, но это не уменьшило страх, а усугубило его. Все в группе понимали связь между нашими повышениями в сети и тем, что случилось в тех джунглях.

Нас вознаградили за наше молчание.

Это означало, что они будут наблюдать за нами.

Возможно, на протяжении неопределённого срока.

Мы также знали, что в какой-то момент Центр может решить, что позволять нам жить — это слишком большой риск. Я не до конца понимал риски безопасности, о которых шла речь — я подозревал, что никто в моей группе этого не понимал — но мы могли чувствовать и наблюдать достаточно, чтобы понять, что они были значительными.

Очевидно, увиденное нами имело большое значение для Центра и для Галейта.

Что бы это ни было, мы, скорее всего, никогда не узнаем наверняка.

Поэтому я предполагаю, что мои бывшие товарищи по юниту сделали то же, что и я.

Мы держали головы опущенными, выкинули этот инцидент из головы и вернулись к работе.

Мы поблагодарили Центр за увеличение нашего допуска, выразили благодарность за любые продвижения по службе или льготы, которые нам предоставлялись, и трудились на нашей новой работе, не проявляя ничего, кроме послушания, лояльности и уважения… необходимые столпы сети Организации.

И мы держали наши рты на замке.

— Предатель расы! — кричал мне женский голос на хинди, сотрясая забор.

Я повернулся, чтобы посмотреть на неё.

Она уставилась на меня в ответ, нахмурившись, и её лицо покраснело от ярости.

Я рефлекторно отступил назад, когда мужчина-видящий плюнул в меня, а другая женщина, державшая картонную табличку, на которой по-английски было написано «РАБСТВО», плюнула в Кэт.

Я хмуро посмотрел на первого видящего, не в силах скрыть своего презрения, когда оглянулся на остальную часть моего юнита, которая рассеялась по передним линиям того же забора, настороженно наблюдая за бушующей толпой, наполовину внутри Барьера, наполовину извне. Я разослал сигнал, чтобы напомнить им игнорировать хаос на другой стороне, и что на самом деле мы здесь не для