Читать книгу - "Уроки вежливости для адвоката - Вера Эпингер"

Секунда — и предмет одежды уже стянут через голову и брошен мной на пол.

— Думал, я только в спортивном белье хожу? — играть с ним так легко и естественно, и совершенно не стыдно.

— Женя… — угроза в мужском голосе не сулит мне ничего хорошего… или наоборот, только это и сулит.

Я знаю, что он видит — тонкое чёрное кружево, совершенно не скрывающее грудь, и эластичные стрэп-ленты, перекрёстно охватывающие мои рёбра под грудью.

— Не двигайся, — теперь уже мой предупреждающий шёпот, когда я подхожу ближе. — Сейчас моя очередь.

Очередь на что? — так и читается в его глазах. О, он понимает, о чём я, но верить его сознание отказывается. Пробежала ладонями по твёрдым мышцам на груди, спине, по позвоночнику, и вновь вернулась к каменному животу. Под моими прикосновениями Державин замер, напрягся и сжал зубы, шумно втянув воздух, когда мои пальцы провели по поясу шорт и тут же чуть приспустили их, буквально на пару сантиметров, открывая доступ к светлой дорожке волос, уходящих вниз, к паху.

Ой.

Державин не сдержался. Зарычав, как дикий зверь, подхватил меня за бёдра и, приподняв в воздух, нагло перенёс в спальню. Над его самообладанием нам ещё с ним работать и работать…

Глава 17

День, когда мы с Максимом позволили себе плыть по течению, многое изменил в наших жизнях. Несмотря на пик развития ситуации с «КубАгроВек» Максим выкраивал драгоценные часы, чтобы увидеться со мной. И я это ценила. Впрочем, я и сама пребывала в рабочей запаре — Артём пробил для нас десяток крупных обзоров, и я практически сутки проводила то в очередном автосалоне, то на треке, а то и вовсе в редакции.

В течение полутора недель мы встречались с Максимом только несколько раз по вечерам и в воскресенье — в остальные дни ограничиваясь переписками или звонками. Державин наступал на Пудова по всем фронтам: начиная от активного ведения уголовного дела в отношении жадного директора агрохолдинга и заканчивая подтоплением его собственных конторок. Отец не давал отмашки на полное уничтожение опального директора. В дело вступили личные интересы Максима. Он с такой въедливостью и фантазией подошёл к делу, что в определенный момент меня начали пугать его действия: словно он мстил за что-то. Или за кого-то.

Вскоре стало ясно: переходить дорогу Максиму Алексеевичу Державину очень опасно. За какие-то десять дней Державин не только умудрился добиться возбуждения уголовки и активного следствия против Пудова, но и нашёл все его слабые места. Пробил брешь в тылу: и теперь судьба трёх организаций, которые должны были стать новыми собственниками земель «КубАгроВек», оказалась предрешена. Пудова ждали выездные налоговые проверки, конфликты с различными инстанциями и проблемы с контрагентами — как бы это пафосно не звучало, но его к такому жизнь не готовила.

Топя «КубАгроВек», он совершенно не принял в расчёт, что подобная участь может коснуться и его фирм. Что же касается полей, то… в руках моего отца сосредоточилась большая их половина, а на недавнем общем собрании учредителей было принято судьбоносное решение — назначить отца новым гендиром. Несмотря на все уверения и Максима, и брата, и самого отца я переживала — начатая Пудовым котовасия с махинациями бухгалтерской и финансовой отчётностью никуда не делась. Если сейчас вдруг что-то пойдёт не так, всех собак спустят именно на Вадима Солнцева.

Впрочем, Максим, глядя мне в глаза, дал слово: отец не пострадает. И я верила.

Близился день отъезда в Екатеринбург — на днях с Палычем связались спонсоры и ясно дали понять: пора собирать вещички. Вкупе с тем фактом, что подготовка «Импрезы» ещё не была окончена, а на носу у меня висела ещё пара фотосессий для новых статей, я «зашивалась». Приходила домой далеко за полночь и в изнеможении падала на кровать, засыпая, стоило только прикрыть глаза.

В очередное такое утро, после бессонного ночного бдения в боксе, меня разбудил телефонный звонок. К тому моменту я едва проспала и пару часов, а потому с трудом продрала зеньки и, зевнув, щурясь одним глазом, пошарилась рукой по кровати в поисках телефона.

Звонил Палыч.

— Жень, прости, что бужу. Сам в коматозе, — выдал он на моё сонное «слушаю».

— Да ладно, — зевнула я, сладко потягиваясь. — Что случилось?

— Спонсоры звонили. Завтра вылет в Екатеринбург. У них там какие-то изменения, руководство захотело отснять несколько рекламных кампаний с нашим участием.

Сон, как рукой сняло.

— Как завтра?

— У Людочки моей был такой же вопрос, — он хмыкнул. — В общем, вылет в пять утра, машина приедет автовозом. Так что пакуй чемоданы, Женька.

Естественно, речи ни о каком сне быть не могло — столько дел незавершённых, начиная от необработанных фотографий и заканчивая несобранными вещами. С большим неудовольствием выползая из-под одеяла, с ужасом представляла, во что превратится сегодняшний день.

Отец был раздосадован моим стремительным отъездом, хотя вида и не подал, только поджал губы в своей любимой манере. Елизавета восприняла новость со свойственной ей хозяйственностью: тут же предложила свою посильную помощь, от которой я отказываться не стала. Впрочем, сильно не наглела — попросила лишь помочь уложить вещи в чемодан. Я никогда с таким действом не дружила — это в руках Елизаветы гора одежды и всяких нужностей оказывалась плотно утрамбована в нутро чемодана так, что тот без проблем закрывался.

Сборы сборами, но завтрак всему голова, так что прежде чем приступить к активным действиям, мы всей семьей собрались в столовой. От лёгкого и воздушного омлета с кусочками бекона исходил умопомрачительный аромат — я аж мечтательно прикрыла глаза. Елизавета настоящая мастерица.

А затем меня ждало ужасное.

Дедлайн — от него так и веет отчаянием, горечью и страданиями, когда ты в самый последний момент выполняешь пятилетку за три года, мысленно истекая кровавыми слезами и костеря себя, на чём свет стоит: «Что ж ты раньше не сделала это, ленивая ты задница?».

Таким был мой дедлайн — ускоренная обработка фотографий, попытка оперативно написать статью не в ущерб её качеству… к вечеру ощущала себя выжатым лимоном, хорошенько так выжатым, основательно. Потому и на звонок Державина отвечала голосом, в котором так и норовили проскользнуть трагичные нотки: «Убейте меня, пожалуйста!».

— Что такое, солнце моё? — Державин взял привычку называть меня солнцем. И если сперва от такого обращения меня немножко корёжило, то потом я как-то втянулась и даже привыкла. Ну, Солнцева, значит, — солнце. Не зайка или киска, в конце-то концов.

— Задолбалась, — выдохнула. — Завтра утром вылет в Екб.

Секунда