Читать книгу - "За твоими глазами - Лина Соле"

«Через пятьсот метров поверните налево», – монотонно проговорил навигатор. Леон уменьшил масштаб карты и произнес: «Почти приехали».

Спустя десять минут мы припарковались на пустынной площадке около бледно-желтого трехэтажного здания, похожего на обыкновенный старенький отель. Казалось, что он пустовал. Леон вышел и, не закрывая дверь машины, осмотрел здание.

– Здесь все началось, – он глянул на меня, в его взгляде сквозила невыносимая тоска и отчаяние.

Я кивнула. Мне без лишних объяснений стало понятно, что он имел в виду: вероятно, в этом отеле располагался лагерь, где впервые появился Леон, защитник Тони. Я подошла к нему и взяла за руку.

– Хочешь зайти туда?

– Не думаю, что есть смысл, – он нервно покусывал нижнюю губу. – Пойдем лучше на пляж.

– Ты был здесь раньше? Я имею в виду, приезжал ли снова сюда.

– Нет.

Мы шли по узкой дорожке в конце которой виднелась бескрайняя синева.

– Здесь красиво, – я рассматривала небольшие тихие домики местных жителей, которые словно вымерли.

Леон не ответил, так мы и шли в полной тишине пока не добрались до широкой полосы дикого пляжа. На нем еще оставались приметы былого благоустройства: несколько обветшалых выцветших зонтов и небольшой покосившийся ржавый пирс, уходящий в море. Возможно, летом это уютное местечко оживет, но пока здесь царило полное безмолвие, нарушаемое только шелестящим звуком перекатывающейся от небольших волн гальки.

– Жаль еще нельзя купаться, – дала я пространный комментарий и, отпустив руку Леона, села на большой валун.

Леон неспеша подошел к кромке воды, присел на корточки и потрогал накатившую волну. Я так любила его, этого молодого, высокого, стройного парня, не по погоде одетого во все черное. Он будто аккумулировал весь свет, поступающий извне (а вместе с ним – доброту, нежность, заботу, ласку от меня, возможно, от его матери), а отдавал так мало… Леон мог казаться черной дырой, не выпускающей обратно подобный метафоричный свет, его агрессия, будто жесткая космическая радиация, могла поражать насмерть. И все-таки я непреодолимо тянулась к нему, зная наверняка, что исчезну без остатка.

Я обернулась, не в силах выдерживать мучительное тянущее чувство в душе, смесь нежности, жалости и тоски, и принялась отвлеченно рассматривать строну отеля, обращенную к морю. Желтый цвет стен здесь настолько выцвел, что казался почти белым, ослепляющим. Все окна были плотно закрыты, на балконах не развевались привычные атрибуты отдыха: мокрые купальники и пляжные полотенца. Мне было интересно, оживет ли отель и прилегающие домики к летнему сезону или они так и останутся навсегда заброшенными и опустевшими.

Я вздрогнула от прикосновения бесшумно подошедшего Леона, оглянулась и тут же зажмурилась. Лучи, подобно сияющему нимбу, окружали его голову, создавалась иллюзия локального солнечного затмения. Он аккуратно поднял меня и медленно приблизился для поцелуя; его полностью затемненное лицо вдруг стало отчетливо видным, и он впустил меня в свой мир – темный, беспросветный снаружи и нестерпимо яркий и разнообразный внутри.

– Мэй, – он целовал так отчаянно, на грани безумия, его руки крепко, но бережно держали мое лицо, как самое драгоценное, что было в его жизни. – Я хочу тебя, Мэй.

– Здесь? – я попыталась оглянуться, испугавшись, что мы можем быть замечены, но Леон не позволил отвернуться от себя.

– Здесь. Сейчас. И всегда, – хрипло выдавил он и снова жадно прильнул к губам. Он проскользнул под джинсы сзади и сильно сжал мои ягодицы. – Помоги мне, боюсь порвать все.

Я послушно, не отрываясь от невозможно страстного поцелуя, начала расстегивать свою голубую блузку. Руки дрожали, маленькие гладкие пуговицы никак не поддавались, я сама уже была готова просто разорвать тонкую ткань. Леон снял черную нагретую солнцем футболку и раскинул ее на гальке около большого валуна, на котором я недавно сидела. Он рывком стянул с меня джинсы и указал вниз, я присела и, небрежно скинув кроссовки, полностью стащила спущенные джинсы, оставшись в одном бюстгальтере. Желание полностью перекрыло смущение. О правилах приличия и возможном нарушении закона я даже не успела подумать.

Леон опустился сверху, накрыв меня своим полностью обнаженным телом, и без промедления вошел в меня, все мое нутро уже жаждало нашего влажного пульсирующего единения. Он практически не давал мне сделать глоток воздуха, беспрерывно целуя. Когда я хотела немного отодвинуть его, задыхаясь, он ловко перехватил мои руки и, переплетя пальцы, закинул их мне над головой. Галька сильно впилась в тыльную сторону ладони, но мне каким-то чудом удалось отсечь мысли о боли, они остались лишь на периферии сознания. Так однажды выразился Леон… Я почувствовала, что он близок к оргазму, когда он нестерпимо сдавил мои пальцы. Мы испустили одновременный стон. Он ослабил хватку, я обмякла и, желая полностью вобрать его в себя, крепко прижала к себе Леона освободившимися руками.

Его учащенное дыхание постепенно успокаивалось, но оставалось неровным, каким-то надрывным. Я гладила его вспотевшую спину и интуитивно почувствовала, что что-то не так. Я приоткрыла глаза, немного сменила позу и взглянула на Леон. Он плакал.

– Не надо, – он уткнулся мне в шею, не желая, чтобы я видела его слезы.

Я нежно погрузила пальцы в его влажные потемневшие волосы и стала просто гладить по голове, давая возможность выплакать все, что таилось в его темной израненной душе. Мне не нужно было слышать его объяснений или оправданий, мне лишь хотелось дать ему понять, что он всегда будет желанным и любимым в моих объятиях.

– Мэй? – шепнул он, немного успокоившись.

– Да?

– Я не знаю, как отпустить тебя теперь, – он приподнял голову, глаза были влажными и красными, но все такими же светлыми и добрыми.

– Зачем меня отпускать?

– Потому что ты заслуживаешь… – он поправил прядь моих волос. – Заслуживаешь нормальной жизни с нормальным человеком.

Он приподнялся на руках и сел, и на его груди сохранялись отпечатки моего тела.

– Я… – я закачала головой, отгоняя болезненную мысль: пропадут мои отпечатки – исчезнет и Леон. – Я не хочу, чтобы ты уходил.

– Тони сможет дать тебе все, что ты захочешь, – он нежно коснулся моей щеки.

– Леон! – я резко села и ударилась спиной о большой камень, служивший нам убежищем от незримых наблюдателей. – Ай.

– Больно? – он испуганно подался ко мне, но я оттолкнула.

– Дурак! Ты – дурак, если думаешь, что это – боль по сравнению с твоими словами, – я уткнулась в колени, горько заплакав.

– Не плачь, малышка, – он неуклюже обнял меня и начал слегка покачиваться со мной вправо-влево. – Я думал о твоих словах, о том, что ты тогда написала. Мэй, ты – мой единственный близкий человек, я люблю тебя, и ради тебя и твоего счастья я пойду на все.

Я ногтями вцепилась ему в спину и простонала: