Читать книгу - "Во имя любви. Возмездие - Мануэль Карлос"

Заниматься делами Ноэми и Мигела Бранка поручила, как всегда, Розе. Той не составило труда выяснить стоимость лечения в одном из престижных санаториев Флориды, послать туда медицинскую карту Мигела и принести Бранке для оплаты счет. Мальчик мог провести в санатории полгода или год – в зависимости от оплаты. Поглядев на счет, Бранка поморщилась.

– Недешево мне обходится эта парочка! – пробормотала она.

Роза подумала про себя, что такие люди таких денег не стоят, но деньги были не ее, поэтому она промолчала.

Бранка еще раз потрясла Арналду и вытрясла из него оплату счета на год и оставшиеся двести пятьдесят тысяч долларов.

В этот раз Арналду не сопротивлялся, он был так доволен проделанной Сейшасом операцией и тем, что его деньги были теперь надежно укрыты, что мелочиться не стал и отдал Бранке все, что она потребовала.

Получив авиабилеты и оплаченный счет для санатория, Ноэми пришла лично поблагодарить Бранку.

Фаусту пока находился под следствием. Следователь раскопал кое-какие его прошлые грешки, так что вряд ли он мог отделаться пустяками. Однако поскольку его пребывание в тюрьме носило теперь характер работы, за которую ему неплохо платили, он не роптал и даже ощущал некое удовлетворение от выгодно заключенной сделки.

Ноэми тоже была довольна. И Бранка.

– У вас ведь совместный счет с Фаусту? – спросила она.

Ноэми кивнула.

– Так вот, я положила на него вторую половину обещанной суммы.

Ноэми закивала, и опять и опять благодарила. Она и в самом деле была благодарна и судьбе, и Бранке за то, что в ее жизни наметился поворот к лучшему: как раз к тому времени, когда Фаусту выйдет из тюрьмы, Мигел поправится, и у них будут деньги на то, чтобы дать ему приличное образование и самим дожить свои дни в относительном благополучии.

Спустя неделю после отъезда Ноэми и Мигела в дом Бранки принесли записку от Фаусту, адресованную сеньоре Моту.

Бранки дома не было, и Зила по своему обыкновению сунула в нее свой нос. После освобождения Нанду у Зилы с души свалился камень. Недаром она молилась Пресвятой Деве Марии, чтобы Она вступилась за невинного. Так оно и вышло: нашлись у бедняги заступники посильнее Зилы. Ромеу совсем уж было уговорил ее открыть всю правду о доне Бранке, но Бог поберег Зилу: и место ей сохранил, и Нанду не оставил.

Только она прочитала обращенную к доне Бранке просьбу сообщить, как идут дела у жены и сына Фаусту, как кто-то потянул к себе записку. Зила даже не успела спрятать записку в карман, Леу буквально выхватил ее у нее из рук. Инстинктивно он решил, что у Нанду опять неприятности. Прочитал записку и взглянул на Зилу с недоумением. «А при чем тут мама?» – говорил его недоумевающий взгляд.

Что за птица Фаусту, Леу знал прекрасно, как-никак он сам ездил к нему и сам его уговаривал выступить на суде свидетелем. Мошенник первостатейный! Но какие у него дела с Бранкой?

Он видел, что Зила встревожилась и явно знает больше, чем он.

– Ну-ка, рассказывай, что у нас в доме делается, – приказал он.

Зиле сразу стало страшно. Ей показалось, что Леу сквозь землю все видит. Такой мягкий и кроткий, он вдруг так сурово с ней разговаривает. Она залилась слезами и молчала.

Но Леу понял: что-то тут неладно, и этого дела так оставлять нельзя, и мало-помалу, слово за слово он вытянул из Зилы все, что она знала. О Розе-ведьме, о переговорах с ней сеньоры Бранки, о том, как дона Бранка хотела извести жениха сеньориты Милены, как потом у нее ничего не получилось и как вместо жениха Милены в тюрьму сел Фаусту.

Леу побелел. То, что он услышал, было немыслимо, чудовищно. Оно не укладывалось в голове, мешало дышать, жить, думать… Неужели его мать?.. Неужели она способна на такое?..

Ничего не говоря, он сел в машину и поехал в тюрьму – путь был привычным, сколько раз он ездил туда к Нанду.

Свидание ему дали сразу, Фаусту посетители не баловали, а у Леу в отделении было полно знакомых.

Фаусту ничуть не удивился, увидев Леу, даже обрадовался старому знакомому.

– По поручению матушки? – осведомился он.

– Да, – соврал Леу. – Она не понимает, какое она имеет отношение к вашей жене и сыну.

Лицо Фаусту перекосилось от ярости.

– Что ж она за так меня задумала сдать? – гневно спросил он. – Чего она не понимает? Мой сын должен лечиться в санатории, а жена быть при нем, ясно? А если она отказывается их устроить, то еще не поздно и ей занять место рядом со мной! Так ты ей и передай и пусть она тебя с дурацкими вопросами больше ко мне не посылает! Нечего дурака валять! Чего она добивается? Если спустя два дня жена с сыном будут еще в Рио, я расскажу все, что знаю. Понял?

– Понял, – сказал Леу. – Так и передам.

– Так и передай!

На том они и расстались.

Больше у Леу не было сомнений. Зила сказала ему правду. Домой он вернулся, клокоча от ярости, и сразу прошел к Бранке, которая совсем недавно вернулась домой.

– Ты! Ты! – начал он с порога. – Ты немедленно пойдешь в полицию и во всем признаешься! Иначе завтра же все газеты опубликуют сенсацию века: «Мать ценой преступления разбивает счастье дочери!» Об этом позабочусь я!

Впервые в жизни Леу так орал на Бранку. И вместо обычного пренебрежения к этому прекраснодушному мозгляку в ней вспыхнул ответный гнев. Она мгновенно поняла, о чем говорит сын, в чем ее упрекает, и пришла в неменьшую ярость из-за того, что этот бестолковый дурень вмешивается в ее дела.

– Пошел вон, щенок! – заорала она на него. – И не смей больше так говорить со мной!

– Говорить! – продолжал орать Леу. – Ты должна заплатить за то, что сделала! Ты – преступница! Посадить в тюрьму неповинного человека! Растоптать счастье дочери! Ты за все заплатишь!

– Я уже заплатила! – кричала в ответ Бранка. – И дорого! Много ты понимаешь в жизни! Не смей вмешиваться! Я знаю, что делаю!

– Я тоже знаю, что ты делаешь! – не унимался Леу. – Или Ты пойдешь в полицию и во всем признаешься, или Фаусту даст показания против тебя! Я только что был в тюрьме и говорил с ним!