Читать книгу - "Розетта - Барбара Эвинг"

Затем, рассказывая о Египте, он невольно углубился в воспоминания. Он говорил о пустыне и неторопливых верблюдах, развалинах и парусных лодках на Ниле, арабских торговцах, уже начавших понимать, что древности можно продать, и предлагавших вещи, найденные в развалинах, любому проезжающему иностранцу. Продавали все подряд: иероглифы, черепа, украшения. У бедуинов, которые могли убить их, французы покупали финики и вареные яйца.

Женщины удивленно уставились на него.

— Вареные яйца?

— Так они лучше сохраняются! — Женщины представили мужчин в тюрбанах, развевающиеся одежды, скакунов, вздымавших в воздух тучи желтого песка. — Мы в основном имели дело с бандитами, но иногда на нашем пути встречались их ученые, особенно в Каире, где мы открыли первый египетский институт. Не уверен, что их интересовали древности, которые мы обнаружили, но они были мудрыми людьми. С ними было интересно поговорить.

— А женщины?

— Иностранцы не встречаются с египетскими женщинами, Роза. — Он увидел выражение ее лица. — Только с женщинами, принадлежащими к определенному классу. Простите меня. Однажды меня пригласили в дом одного ученого, но там еду подавали слуги-мужчины. Полагаю, женщины были на втором этаже, в помещении, которое они называют харамлек. Там множество правил относительно женщин. У мужчины даже нельзя спрашивать о здоровье жены. Нужно говорить что-нибудь вроде: «Здорова ли мать твоих детей?» Когда я был в гостях, я почувствовал на себе пристальный взгляд. Кто-то смотрел на меня сверху через решетку. Возможно, мне показалось.

Девушки уставились на него.

— Решетка? Это была тюрьма?

— Уверен, что не совсем.

Он до сих пор ни словом не обмолвился о ребенке в Александрии. Роза показала им старые карты отца. На них были нанесены маршруты его плаваний. Возле города Розетта был нарисован небольшой полустертый цветок.

— Я нарисовала его, когда мне было восемь лет, — заметила Роза, — когда папа сказал мне, откуда происходит мое имя. Это был мой иероглиф.

Пьер посмотрел на детский рисунок.

— Вы создали язык картинок, который всегда будет напоминать нам о вас, который включит в себя все, что мы знаем о вас, о том, какие у вас глаза, какое у вас лицо, волосы.

«Я должна оставить их наедине», — подумала Фанни. Женщины увидели, как он одернул себя и немедленно вернулся к теме разговора.

— Я пытаюсь сказать, что сотни лет люди говорили об иероглифах как о картинках, подобных вашей; они были необъяснимой загадкой. Полагаю, что в итоге это может отчасти оказаться правдой. Думаю, иероглифы зародились как язык картинок. Но, хотя я и археолог, а не лингвист, я думаю, что он может оказаться в сотни раз сложнее, чем мы представляем. Я вижу, что посредством картинок можно передать очень много информации. Но конечно, нам следует дождаться выводов настоящих ученых. Иногда я просто начинаю сходить с ума, когда постоянно приходится работать с сокровищами и значками, в которых я ничего не понимаю!

Женщины зачарованно наблюдали, с каким пылом он говорил, как он не мог ни на секунду отвлечься от этой темы, как он нервно хмурился.

Фанни подхватила шаль.

— Простите, — начала она, — я рано утром уезжаю домой… чтобы узнать нашу судьбу! Но вы должны пообещать не забывать нас, Пьер, — добавила она, — какое бы решение мы ни приняли, нам нужен будет ваш совет.

— Я к вашим услугам, — серьезно ответил Пьер, поцеловав ее руку. — Мне очень интересно узнать решение вашего мужа, который, я уверен, мудрый человек.

Когда Фанни ушла, Пьер медленно закрыл карты. Какое-то время они сидели, не говоря друг другу ни слова. В воздухе повисла тишина. Роза вдруг вспомнила сцену в Париже возле Комиссии по делам Египта, когда она узнала о ребенке Гарри. Точильщик ножей до сих пор громко предлагал свои услуги, словно ночью точить ножи сподручней всего. Мимо дома прогромыхала повозка. Послышался женский смех.

— Ecoute-moi^[77], — наконец попросил Пьер. — Послушай.

Роза вдруг испугалась, что потеряет его дружбу из-за того, что он сочтет ее глупой.

— Пожалуйста, Пьер, — быстро отозвалась она, — пообещай, что ты останешься нашим другом, что бы ни случилось. Нам понадобится твой совет, ты больше всех можешь помочь нам в этом волшебном путешествии. Пожалуйста, Пьер, — взмолилась Роза.

— Я буду твоим другом, что бы ни случилось, — серьезным тоном сказал Пьер. — Но, Розетта, это будет далеко не волшебное путешествие. Прости меня, но ты не представляешь, что предлагаешь. Ты можешь очень легко — я не преувеличиваю — погибнуть. Я теперь проклинаю тот день, когда сообщил тебе о ребенке. Я не мог даже представить, как это повлияет на тебя.

— Я прочитаю все книги о Египте, прежде чем отправиться в путешествие, — упрямо ответила Роза.

— Ни одной книге не под силу описать это место. — Он откинулся на спинку стула. На стене за ним замерла странная высокая тень от его фигуры. — Ты считаешь своим долгом взять на себя опеку над этим ребенком ради мужа?

— Нет, — ответила Роза, покусывая губу, — не долгом. — Пьер замер. — Египетская девушка не была первой у Гарри. Я узнала об этом задолго до его смерти. Он бегал за многими моими подругами. Он не заботился, — она усмехнулась, — обо мне. Уверяю тебя, в моем сердце не осталось любви к нему.

Пьер тихо спросил:

— Тогда почему это… так важно… для тебя?

Она взглянула на француза, но она не могла рассказать ему о мертвом младенце, сформировавшихся пальчиках на руках и ногах. Она не могла рассказать ему, что у нее, возможно, больше не будет детей.

— Ты сообщил мне о ее существовании. Теперь я должна найти ее.

Пьер очень осторожно перегнулся через стол и бережно, как тогда в Париже, взял ее за руку.

— Я был глупцом, — сказал он. Он глядел на нее с такой нежностью, что сердце Розы готово было выскочить из груди. — Дорогая моя, я сейчас не могу оставить Комиссию. Мы готовимся к изданию книг. Я очень занят и нужен в Париже. Но возможно, в один прекрасный день я смогу поехать с тобой туда, в Египет, если это так важно для тебя. Я знаю, какие опасности таятся в тех краях, и мог бы защитить тебя от них. — Он не выпускал ее руку. — Ты бы хотела, Розетта… — И он улыбнулся. — Не думал, что буду говорить об этом не по-французски. Ты бы хотела стать моей женой? — Хотя он держал ее руку очень нежно, она не могла ее забрать. Роза совершенно растерялась. Внезапно она представила Гарри, стоящего на коленях, как он уверенно предлагал ей руку и сердце, а потом закружил в объятиях, как им было хорошо вместе. Она посмотрела на этого совершенно другого человека, на его доброе, любящее лицо.

— Ты мне очень нравишься, — начала она, — но…

— Но?

Она не могла говорить.

— Но? — повторил он.