Читать книгу - "Пепел на твоих губах - Вера Зверева"

Она его совсем затерроризировала своими разочарованиями и претензиями, выжила из квартиры, которая досталась ей от матери и вечно понукала тем, что у него теперь ни гроша за душой, а ей приходится их обеспечивать. Он перестал для неё быть мужчиной. Так и разошлись, с криком и битьем посуды. А Вика осталась.

— Давай не будем ворошить прошлое, — попросила она не терзать её и без того шаткую психику.

— Прости. Ты права. Это теперь былое и пусть там и остается. Но тебе придется с ней разобраться. Не откладывай это.

— Да, я знаю.

— Я не за себя прошу. Мне тут всё равно. Я и потерпеть её звонки могу. Или в чёрный список, в конце концов, добавлю. Таню с ребятами не трогает и, слава богу. Но чем дольше ты тянешь, тем больше она твоей кровушки попьет потом.

— Чёрный список и у меня есть, — пошутила Вика. Но папа не одобрил такого отношения.

— Она все же твоя мать. Не хорошо это как-то.

— Ты прав, — Вика вздохнула, соглашаясь с неизбежным. Она её мама, какой бы она не была. Это святое.

— Скажи ей не всю правду, — посоветовал отец, — не говори, где теперь живешь. Ну, чтобы не приехала к тебе.

Вика представила картину, как мама, картинно морща нос, будет ходить по её беспорядочно недообустроеной квартире, и вздрогнула. Нет уж, спасибо. Это выражение брезгливого отвращения на лице ей и так в кошмарах снится.

— Я что-нибудь придумаю. Спасибо, пап, что предупредил. Она не сказала, чего хотела?

— В общих чертах. Спрашивала, не у меня ли ты. Сказала, что ты перестала ей звонить, что у Рената тебя нет, и с работы ты уволилась. Просила сообщить, если вдруг приедешь, — объяснил он. — Но я бы не стал ей говорить, даже если бы приехала.

— Спасибо, — Вика улыбнулась. Папа всегда был на её стороне. Даже спустя столько лет и многие годы молчания.

— Ты, кстати, в гости обещалась. Когда приедешь? Таня и мальчишки, знаешь, как рады будут с тобой познакомиться? Они же только фотографии твои видели.

— Обязательно приеду, но попозже, — попыталась пообещать она почти невозможное, — как только разберусь с делами. Уж больно много всего тут накопилось.

— В августе приезжай. У нас тут хорошо будет. И да, еще одна просьба.

— Какая?

— Не присылай мне больше денег.

— Ну, пап. Я так не могу, — возразила Вика. — Это слишком большая сумма, я не могу принять её просто так и не вернуть.

— Конечно можешь, дочь. Это даже не обсуждается.

— Так нельзя.

— Мне можно. Я твой отец. Я должен тебе помогать. Если я помог единственной дочери купить квартиру, я что ещё и обратно деньги с неё брать буду? Нет, солнце, так дела не делаются. Считай это вкладом в твоё будущее, за то, что я пропустил твоё прошлое и не был рядом, когда был очень нужен.

— Пап.

— Всё! Возражения не принимаются. А если пришлешь, обратно отправлю. Так и знай.

— Спасибо тебе, — на глаза Вики навернулись непрошеные слёзы. Папу она не могла упрекнуть за помощь. Наверное, это был единственный человек, в искренности которого она не сомневалась никогда в жизни. — Это очень много значит для меня.

— Так всё! Давай закончим на этой сопливой ноте. Перезвони мне на следующей неделе и расскажи, чем дело у вас с мамкой закончилось, — отшутился он, подозрительно весело. А ведь и сроки выполнения своего наказа дал. Вот хитрюга.

— Перезвоню. И обязательно приеду к вам, как только смогу.

— Всё. Пока. Я буду скучать, и ждать приезда, как твой верный бородатый Хатико.

Вика рассмеялась. Умеет же он поднять настроение.

— И я очень скучаю. Пока. Поцелуй от меня Таню и мальчишек.

— Обязательно!

Папа разъединил связь, а Вика так и осталась стоять на тротуаре, глупо улыбаясь и купаясь в солнечных воспоминаниях о весёлом бородаче с морщинками вокруг добрых глаз. Его большом и громком мотоцикле, который ненавидела мама и обожала Вика. Об их поездках на нём на дачу на шашлыки, когда они сбегали из дома. О ветре в лицо на большой скорости под орущую музыку группы “Ария” и главном безбашенном хулигане в её жизни, который обожал свою дочурку, дачный огород и свободу.

Теперь он счастлив с новой семьёй, у него своя ферма с полями и коровами, огородами в горизонт и большим загородным домом. Всё как он всегда мечтал. До того, как одна очень красивая московская красавица вскружила ему голову и увезла с собой в столицу, делать из него человека. По маминым понятиям, человеком он не стал, а по мнению Вики, он стал наконец тем, кем хотел всегда быть, и полностью обрел себя.

Вика перелистнула очередную фотографию отца в своем смартфоне и улыбнулась. Хоть у кого-то в жизни всё хорошо. Пусть так будет и дальше. И может быть, стоит воспользоваться его приглашением и сбежать…

Резкий звук заставил её подпрыгнуть и обернуться. От неожиданности аж сердце забилось, а патрульная полицейская машина ещё раз подала свой скрежещуще-крякающий сигнал, чтобы привлечь её внимание. Затем, остановилась у тротуара, где Вика стояла. Вышел один из полицейских в форме.

— Виктория Скворцова? Пройдемте с нами.

Глава 20

Тесный кабинет с одним единственным рабочим столом был больше похож на библиотеку или архив старого советского образца. Две стены занимали стеллажи под самый потолок забитые стопками толстенных картонных папок, каких-то пронумерованных и подписанных от руки, каких-то настолько затёртых, что прочитать на них что-либо было уже невозможно. Пыль «веков» покрывала большую часть бумаг и было совершенно непонятно их назначение в век компьютерных технологий и электронных баз данных. Папки громоздились не только на полках, но и занимали добрую половину подоконника широкого окна, перед которым и стоял письменный стол с компьютером.

Никаких табличек с именем или званием хозяина на столе не было и оставалось только догадываться, кто так сильно желает встречи с Викой и по какому поводу, раз отрядил для этого целую патрульную машину.

Худой и совсем молоденький патрульный стоял в дверях, видимо для того чтобы преградить Вике путь к бегству. Но поводов бежать у неё пока не было. Если к ней были серьезные претензии или был бы повод, она сейчас сидела бы не в кабинете перед пустым пока столом, а за решеткой обезьянника. Она и согласилась то на поездку с полицейскими лишь потому, что была уверена, ей нечего предъявить и не за что задерживать. Поездка вызвала скорей любопытство, чем беспокойство.

Патрульный, стоящий в дверях, на вопросы не