Читать книгу - "Отпуск с осложнениями - Лина Манило"

Мы сошли с ума. Определённо сошли, иначе я не знаю, как всё это объяснить.

– Боишься? – усмехается Вадим, а я смотрю на него и начинаю смеяться.

Нет, правда, если я когда-то и представляла свой поход в ЗАГС, то точно в моих мечтах жених не был разукрашен алыми гематомами. Но… боюсь ли я? Определённо нет. Я просто в шоке, а вот когда отпустит…

Отрицательно качаю головой, утирая слёзы, выступившие на глазах от смеха. Это какая-то авантюра, о которой мы, возможно, даже пожалеем, но пускай. Все раздумья и страхи будут потом – сейчас не время и не место.

Странно, но мне даже не хочется спрашивать Вадима, зачем ему это нужно. Не хочется копаться в причинах, не интересны мотивы. Я просто верю ему, верю, что всё это – искренний порыв, а не последствия черепно-мозговой травмы.

А ещё я, стоя в том подъезде с ножом в руке, поняла одну простую истину: я люблю этого мужчину. И пусть мы знакомы всего ничего, и так мало знаем друг о друге, но я вижу свет в его глазах, когда он смотрит на меня, и свет этот говорит намного больше любых самых красноречивых слов.

Наверное, самое важное – найти человека, которому по душе твои чудачества. Человека, который не пытается тебя изменить, не требует измениться и не хмурит брови, когда ты совершаешь очередную глупость. И, кажется, именно такого человека я и нашла. Да он даже не просит меня заткнуться, когда я пою! А выдержать моё творчество по силам только самым отважным и рисковым. Ну, или глухим.

Вадим берёт меня за руку и вводит в двери серого унылого здания районного ЗАГСа. Он уверен в каждом своём движении, а я иду за ним, просто наслаждаясь моментом. И впервые за долгое время во мне рождается ощущение, что поступаю правильно.

Унылая женщина с тугими кудрями на голове, похожими на каракулевую шапку, выслушивает нас и хмурит густые брови. Да, мы хотим пожениться, да вот именно сейчас.

– Но у вас нет уважительной причины! – хмурится женщина и принимается демонстративно перебирать документы, лежащие перед ней на столе. – Заполняйте заявление, назначим дату, через месяц придёте и станете законными супругами. Куда торопиться?

У неё такое выражение лица, будто бы прямо сейчас на нас польются откровения, подкреплённые тысячей причин, почему брак – гиблое дело. И когда я уже готова отчаяться, за нашей спиной распахивается дверь, и в кабинет вплывает высокая женщина с папкой наперевес.

Комнатка и так тесная, и меня оттесняют к высокому шкафу, чтобы посетительница смогла пройти к столу. Она мажет по мне взглядом густо подведённых глаз, фокусируется на Вадиме и… расплывается в широченной улыбке, являя ряд крепких белоснежных зубов.

– Вадим Игоревич! – восклицает и чуть не на шею ему бросается. – Вот уж не ожидала вас тут встретить.

– Римма Георгиевна, – коротко кивает и, морщась, улыбается. Ему всё ещё больно – разбитая губа успела затянуться лишь тонкой коркой, но заметно, что женщину эту он рад видеть. – Как Фридрих чувствует себя?

– О! Вашими стараниями просто замечательно, – радуется женщина, и взгляд её наполняется искренним счастьем. – У вас же волшебные руки, мальчик мой будто второй раз на свет родился.

Значит хозяйка пациента, а не какая-то восторженная поклонница предпенсионного возраста.

– Это моя работа, – пожимает плечами Вадим, а меня просто распирает от гордости за него.

– Нет, Вадим Игоревич, это ваше призвание.

Я ни разу не видела, как смущается Вадим, но сейчас он похож на робкого юношу, которого хвалят за успехи, а ему, вроде как, неловко. Скромняш мой, такой трогательный сейчас, аж сердце от приступа нежности заходится.

– Так какими судьбами вы тут? – Римма Георгиевна кладёт папку на стол, добавляя кудрявой женщине работы, и обводит нас взглядом. – Заявление пришли подавать?

Вадим кивает и берёт меня за руку.

– Я хочу жениться на самой чудесной девушке на свете, прямо сейчас. Но суровая машина бюрократии стоит на пути нашего счастья.

Прыскаю от смеха, Римма Георгиевна хохочет в голос, и только кудрявая женщина чернее тучи. Мне даже жаль её становится, потому что она права: у нас нет ни единой причины для моментальной росписи. У нас даже свидетелей нет! И колец тоже.

Так себе, конечно, подготовка к таинству брака.

Но, наверное, судьбе угодно, чтобы мы с Вадимом всё-таки узаконили наши слишком стремительные отношения. Через пятнадцать минут нас заводят в крошечную комнату, где есть только стол и небольшое окно, через которое виднеется чахлая зелень облысевших от жары деревьев.

Всё у нас с Вадимом кувырком, всё не так, как у нормальных людей. Но так даже интереснее, потому что знаю одно: сейчас или никогда. Потому что найдётся сотня причин, тысяча людей и событий, которые помешают. Мы даже телефоны отключили, чтобы никто не влез сейчас со своими проблемами и сложностями.

Всё та же хмурая женщина монотонно начинает зачитывать стандартную речь, но Вадим жестом просит её помолчать. И она не спорит, потому что жених мой умеет нравиться людям и располагать к себе.

– Катрин, – говорит он и берёт меня за руку. Я задираю голову, чтобы лучше видеть его глаза, а они светят лишь для меня, – я не становился перед тобой на колени, не просил руки по всем правилам и даже не купил обручальные кольца и лумузин тоже не заказывал. Ты ведь знаешь, что я далёк от всей этой романтики, но если хочешь, прямо сейчас стану на одно колено. Хочешь?

Смеюсь и отрицательно качаю головой.

– Не надо, товарищ ветеринар. Я вдруг поняла, что мне ничего этого не надо. Ни глупых символов, ни правил, ни традиций.

– Но у меня есть кое-что для тебя… подарок, – почему-то снова смущается, залезая в карман, а регистраторша едва слышно откашливается. Торопит, наверное, но пока что точно не до неё. – Я купил это пару дней назад, но всё никак не находил случая подарить. То одно то другое, но вот.

Достаёт из кармана шуршащий пакетик, в котором спрятан серебристый браслет. Просто толстая нить, на которой несколько подвесок.

– Дай руку, – просит, и я слушаюсь, а когда браслет оказывается на моём запястье, замечаю, что каждая подвеска имеет свой особенный смысл.

Я потом обязательно их рассмотрю, каждую. А сейчас горло сжимается спазмом и хочется плакать. От счастья, конечно же, но я повисаю на шее Вадима, покрывая его шею, лицо лихорадочными поцелуями.