Читать книгу - "Свободная любовь. Очарование греха - Якоб Вассерман"

На улице бушевала буря; часто порывы ветра ударяли в окно с такой силой, что казалось, вот-вот вылетят стекла. Когда Рената легла спать, было уже три часа. Полное тревоги ожидание не покидало ее и во сне; через несколько минут она вскочила в испуге: ей показалось, что кто-то назвал ее по имени. Она прислушалась: буря утихла, слышно было только дыхание собаки.

Рано утром пришел рассыльный с фабрики узнать, что с ней. Она сказала, что больна и не может работать. В тот же день пришла девушка от Пипенцана известить Ренату, что сегодня капелла будет играть в «Золотом яблоке».

Солнце ярко светило и пригревало. Ренате захотелось пойти прогуляться. Она достала свое лучшее черное платье, надела черную шляпу с перьями и белые перчатки и вышла на улицу.

Ангелус бежал впереди. Он часто останавливался, оглядывался назад, уносился вперед, опять останавливался, нюхал воздух, встряхивался и был гораздо беспокойнее своей госпожи. Среди уличного шума Рената чувствовала себя еще более одинокой и беззащитной, чем всегда; с тоской смотрела она на открытые окна домов. В сквере она села на скамейку, и ей показалось, что солнце утратило свой блеск. Она боролась с воспоминаниями, но не в силах была защититься от мыслей и образов, назойливо вертевшихся в голове. Все ее существо стремилось к какой-то цели, но вокруг все было бесцельно. «Куда ведешь ты меня?» — мысленно спрашивала она у какого-то призрачного спутника, но не получала ответа.

Домой!.. Но в тесной комнате мучающие ее образы принимали и вовсе громадные размеры, и звуки, бывшие глухими и нечеткими, приобретали смысл. Попытаться уснуть!.. Но Ангелус, несмотря на все приказания, не хотел успокаиваться. В его глазах появилось какое-то лицемерное и смущенное выражение. Наконец пришел сон. Ренате снились горы со снеговыми вершинами. Наверху стоял Ангелус, превратившийся в какое-то жирное, откормленное чудовище. Рената в страхе вскочила с постели и прижала руки к сильно бьющемуся сердцу.

Что это были за дни, окутанные туманом, без мыслей, без событий, тянувшиеся один за другим, как звенья бесконечной цепи! Хозяйка приносила завтрак и обед и часто уносила их нетронутыми, осведомляясь, не больна ли Рената. Нет, она не была больна и страдала не от того голода, который могла удовлетворить хозяйка своим кулинарным искусством. Ангелусу давали кусок мяса, но он тоже не ел.

Однажды вечером Рената отправилась гулять в Пратер и зашла в какой-то увеселительный сад. На деревьях висели бесчисленные электрические лампочки; по аллеям двигалась густая толпа. Всюду звучали музыка, пение, веселый смех. С Ренатой заговаривали, но она не отвечала и даже не слышала. Около одной из эстрад, где пели итальянцы, стоял Пипенцан и, склонив голову набок, отбивал такт ногой и тростью. А вон там серый барон бросил букет накрашенной певичке. Ренате стало холодно в одном платье, и она ушла из сада. Но куда же девался Ангелус? Она осмотрелась вокруг и вернулась назад к выходу. Человек в желтой фуражке спросил, чем может помочь.

— Моя собака убежала, — ответила она дрожащим голосом и пошла дальше по аллее Пратера, где было пусто и мрачно. — Ангелус, Ангелус! — кричала она, но только деревья шумели ей в ответ.

Рената остановилась и ждала, с трудом собирая мысли. Быть может, Ангелус побежал домой, и она поспешила на трамвай. Ворота еще не были заперты, но хозяйка собиралась спать. Ангелуса нет. «Мне не надо было ехать, — с отчаянием думала Рената, — тогда он, наверное, встретился бы мне на дороге». Она отправилась к воротам и стала ждать. Ворота заперли, а она все еще ждала. «Ангелус умен, — думала она, — он непременно найдет дорогу домой». Но все было напрасно. Проходящие мимо мужчины нагло заглядывали ей в лицо, но она не обращала на них внимания и все смотрела вдоль улицы, не покажется ли там Ангелус.

«Я уделяла ему мало времени, — с болью думала она, — и он это чувствовал. Я допустила, чтобы его били, и он этого никогда не мог мне простить. Он был терпелив и верен, понимал меня лучше, чем любой из людей, но я относилась к этому равнодушно, поэтому и потеряла его. Я его больше никогда не увижу».

Печально, с блуждающим взором, Рената снова отправилась в парк. Одиночество представлялось ей невыносимым. Лучше всю ночь искать Ангелуса, чем возвращаться в свою комнату. Она больше не чувствовала усталости, не знала, куда идет. Зловещая, нечеловеческая печаль охватила ее. Ей было холодно, но она этого не сознавала. Навстречу шла Ирена Пунчу; ее рыжеватые волосы развевались по ветру. На скамейке сидела и вышивала Евгения Гадамар. Из окна дома, похожего на дворец, смотрела Эльвина Симон, и щеки ее пылали от счастья. У калитки сада стояли, обнявшись, Гиза Шуман с Петером Грауманом. Пронзительно затрубил рожок, и мимо нее промчалась коляска с двумя факелами, между которыми сидели в сверкающих медных шлемах герцог и Гудштикер. «Галлюцинации, — прошептала Рената, бледная как смерть. — Никогда со мной этого не было, никогда я не видела всех их. Где я теперь, куда иду? Незнакомые улицы… Как я сюда попала? Пойду к Мириам; она просила меня прийти. Но как найду я ночью ту улицу и маленький домик?»

Она узнала здание, около которого очутилась: это фабрика вееров. Она прислонилась к стене, дрожа от изнеможения. Ворота отворились, и несколько работниц вышли на улицу, среди них и Фанни-кружевница. Рената подумала, что это опять галлюцинация. Но девушки увидели ее, и Фанни с удивлением назвала ее по имени. Рената попросила, чтобы она позволила ей идти с собой, и Фанни заплакала от сострадания.

— Каким образом ты попала сюда ночью? — спросила Рената.

— Перед Пасхой нам приходится работать по ночам.

Рената не могла идти, и одна из девушек наняла извозчика. Фанни взяла Ренату за руки, холодные как лед, поцеловала, помогла сесть в экипаж, говоря при этом ласковые слова. Рената не чувствовала ничего, кроме желания уснуть. Ей казалось, что завтра наступит день, непохожий на все прежние, что она наконец увидит цель, к которой бессознательно шла, и на пороге к которой чуть не упала в изнеможении.