Читать книгу - "Любовь на сладкое - Алина Ланская"

Вот я и сказала Марату про дневник. Как-то неожиданно получилось, словно само вырвалось из меня, но так даже лучше. После этих слов я будто ближе к нему стала.

— Не волнуйся. — Он накрыл мою ладонь своей. — Я знаю, кто опубликовал этот пост и у кого твой дневник. И я его найду и верну тебе.

— Нет! Не надо! — От мысли, что Марат может прочитать мои записи, внутри все похолодело. — То есть… ты видел пост в «Трынделке»? Но ты же ничего не сказал ни утром, когда мы разговаривали, ни днем, когда приехал!

О еде в момент забыла. Неужели права Инка оказалась и это Марат заставил убрать ужасный пост из паблика?

— Видел, конечно. На «Трынделку» подписаны если не все студенты, то половина как минимум, там и выпускников много. Мне очень жаль, что и ты увидела. Я надеялся, вся эта грязь тебя не коснулась. А потом узнал, что ты не просто читала, но и переживаешь сильно. Не стоит, Люба.

— Откуда знаешь? — упавшим голосом спрашиваю. — Я убью Оксану!

Не верится, что мачеха могла так легко меня сдать незнакомому человеку!

— Это не Оксана, я другим образом узнал. Твой дневник у Зарецкой, это она его выкрала, когда вы в школе учились.

Удрученно киваю, соглашаясь с каждым словом Марата. Янка… Да, мне давно пора окончательно проститься с образом веселой и заводной одноклассницы, с которой мы сидели за одной партой. Она давно уже другой человек, да и не была никогда такой, как я себе представляла.

— Значит, это ты заставил пост исчезнуть? Но как? Я не поверила, когда мне Инка написала.

Марат молчит, а потом словно нехотя произносит:

— Холодов дал контакт. Зимой в «Трынделку» слили его фотки с Тамарой, а потом пост убрали, написали что-то невнятно, типа фейк.

— Да, мне Инна рассказывала. Надо же, не думала, что Ярослав способен на бескорыстную помощь.

— Он внакладе не останется, ты за него не беспокойся. — Марат помолчал, а потом добавил: — Я хочу, чтобы ты знала: я обещаю, что никто больше не залезет тебе в душу и не станет ворошить прошлое. Включая Элину.

Я поежилась. Значит, он и это знает.

— Ты говорил с Яной? Или с Бойченко?

Как завороженная смотрю на огонь изящной свечи. Получается, что больше рассказывает Марат, а я лишь задаю вопросы. Что он знает? Обе могли рассказать, о ком в школе были все мои мысли, мои мечты, мои страдания… Неприятный холодок пробежал по спине. Я не готова, господи, я не хочу, чтобы он знал. Не сейчас, пожалуйста, и не так.

— Что с тобой? Ты побледнела… Люба?

— Все хорошо. — Улыбаюсь через силу, а сама со страхом жду продолжения его рассказа. — Так откуда ты все знаешь?

— «Трынделку» ведет Ксения Феофанова, я думаю, ты имеешь право знать, это моя бывшая одноклассница. Она и рассказала, что еще в школе у тебя был конфликт с Элиной и по ее просьбе Яна выкрала твой дневник. Вот и все, что я знаю. Зарецкую я пока не застал, она срочно куда-то свалила. А с Элиной я решил не говорить, пока не поговорю с тобой.

— И ты все это сделал…

— Я это сделал потому, что ты моя девушка и я… — Он запнулся, поднял голову и прямо посмотрел мне в глаза. — Я и дальше буду тебя защищать. Тебя надо оберегать, Люба Метелица. А что ты хотела мне рассказать?

Вот сейчас, Метелица, скажи, скажи все как есть! Что любишь его. Рискни! Не всегда парень должен первым признаваться в любви, ты ему точно нравишься. Его не отпугнет твоя любовь, видно же, не просто так в свой дом позвал.

Давай, Люба!

— Мне было пятнадцать, и этот дневник был для меня моим лучшим другом. Единственным. И я в него записывала все — и глупости разные, и что дома происходило в нашей семье, и… то, что опубликовали. Там было много личного. Сейчас я такое не написала бы.

Не могу, вот не могу и все тут. Как же сложно, оказывается, все это из себя вытаскивать перед Маратом. Я до сих пор стесняюсь своей школьной влюбленности в него. И ничего не могу с собой поделать.

— Не стесняйся, говори как есть. Если хочешь, конечно.

— Элине не нравилось, что мы с тобой общались, Марат. — Я сейчас так разозлилась на Бойченко, словно это она виновата в моей неуверенности. — Твоя бывшая девушка меня шантажировала. Вот и все.

Он замер, словно окаменел. Только на лбу запульсировала тонкая жилка, которую я раньше не замечала.