Читать книгу - "Худшие опасения - Фэй Уэлдон"

— Все ваше! — сказала она, утрируя артикуляцию. Впрочем, они, кажется, не поняли.

В зеркале бокового вида Александре был виден «Коттедж». В дымоходе определенно горела сажа. Кроме того, на восточной стене дома плясали, то взбегая к карнизам, то соскальзывая вниз, какие-то сполохи — наверняка от открытого огня. Жаль, что эта компания заявилась так рано. Еще бы десять минут — и дело в шляпе.

Внезапно Александру оглушил молот грома, а заодно ослепил сияющий зигзаг. Молния соединила небо и землю, и лица всех присутствующих на долю секунды посинели, как у мертвецов. По всей видимости, молния ударила прямо в «Коттедж». Теперь пылала и крыша: огонь бежал по черепице, сжигая… но что, что он мог там сжигать? Как знать — прошлогодние листья, деревянные балки… Теперь пламя вырывалось из окна первого этажа. Чарующие, мелодраматичные красные сполохи отражались от облаков.

— Божественное провидение иногда вмешивается, когда в нем нет нужды, — сказала Александра. — Поехали отсюда, а?

Дженни, Хэмиш и их спутники закричали и замахали руками. Эбби, заглядевшись, случайно дала задний ход и с диким грохотом наехала на машину Дженни. Столкнувшиеся автомобили заблокировали дорогу. Люди не пострадали — отделались легким испугом. Все на негнущихся ногах вылезли наружу и замерли, уставившись на «Коттедж». Оконные стекла трескались и вылетали. Это позволяло ветру пронизывать дом насквозь, с востока на запад; пламя перекинулось на верхний этаж, на спальни, а другая огненная волна, с крыши, спускалась тем временем вниз. Да, это был всем пожарам пожар. Он пожрал бумаги и одежду Неда, превратил блестящую и изящную спинку кровати в нечто искривленное и черное; изглодал бельевой шкаф, налепил на разбитый аммонит столько сажи, что никто уже и не угадает в этом камне драгоценное ископаемое; расколол стеклянную посуду, ничего не оставил от скамьи, от рисунка Пикассо, от монастырского стола; столько вытерто пыли, столько изведено воска — а толку? Даже щепок не осталось. Только декоративная каминная стенка (1705 г.) переживет испытание — конечно, почернеет больше обычного, но ее золотые пастухи и пастушки все равно уцелеют, продолжат беспечно плясать, как проплясали уже не одно столетие, не одно лихолетье. Остальное же исчезло, словно его и не бывало. Все Сашины игрушки; все школьные табели, фотографии родственников до седьмого колена, бабушкины любовные письма, книги, книги, бессчетные книги. Компакт-диски тают. Слезы обращаются в пар. Призраки спасаются бегством. Дом Неда, ни минуты не являвшийся домом Александры, — как и Нед никогда не был ее Недом. Стал пеплом, стал золой. Так повелел сам дом. Дождь держался поодаль.

Искры добрались до сарая. Если дома не станет, к чему сарай? Его соломенная крыша затлела тысячами маленьких костров. Ветер взревел. Все сгорело дотла: от деревянных рукояток старинных кос и лопат, которые следовало бы отдать в музей народного быта, но все как-то было недосуг, до хромоногих кресел и расчлененных этажерок, с незапамятных времен дожидающихся реставрации. Много ли теперь дадут за весь этот тяжкий груз, отягощавший совесть, за всю эту уйму недоделанных дел и неосуществленных планов? Лучше уж будем праздно веселиться, пока живы. Примчались пожарные. Бесцеремонно спихнули на обочину автомобили Эбби и Дженни — надо же было как-то проехать к дому. Вылили из шлангов столько воды, что еще несколько дней вся округа издавала странный запах потных подмышек и подгоревшего жаркого. Гидрантов в этой глуши не имелось, но пожарные не растерялись — на горе уткам выкачали досуха весь пруд. Однако ураганный ветер ничего не позволял сделать — оставалось лишь выждать, пока огонь сам собой погаснет, а затем залить пожарище вплоть до полного заболачивания.

Артур встретил истерически рыдающую Эбби, приехавшую домой на полицейском фургоне, словами: «Слава богу, никто не пострадал».

Вильна плакала по тритонам, которых пожарные помпы выкачали из пруда вместе с водой.

Мистер Кветроп сиял. Где был пожар, там жди строительства. Пожарные предположили, что причиной стало возгорание в дымоходе — старые вороньи гнезда крайне пожароопасны, отягощенное ударом молнии. Александра разделила вину с Богом — иными словами, ее совесть молчала. Страховая компания платить отказалась — Нед так и не внес очередной взнос. Напоминание о том, что срок истекает, пришло вместе с письмами от соболезнующих друзей и знакомых и, разумеется, затерялось. Страховые компании непоколебимы: то, что для отдельного человека — трагедия всей жизни, для них — рядовое происшествие.

Прах. Худшие опасения обратились в прах. А заодно с ними — одежда Александры, ее книги, ее бумаги, ее прошлое. Семейные альбомы Александры, документы, школьные табели, любовные письма от Неда. И надежно спрятанные письма других мужчин. Кастрюли и горшки, чашки и блюдца, ложки, вилки, тарелки, простыни Александры — все, что трогала, брала, использовала по назначению, оскверняла Дженни Линден. «Вы за порог — она на порог». Кому ж они после этого нужны?

Косметика Александры, любимые тени для век, мелочи, сохраняемые на память о давних спектаклях. Подарки друзей и подруг. Черный с красным кружевной пояс для чулок, не подходящий ей по размеру. Записная книжка и ежедневник Александры, записная книжка и ежедневник Дженни Линден. Впрочем, у Дженни сохранился оригинал. Досадно. Все равно, что потерять сумочку — только в тысячу раз хуже. Сумку Александра бросила наверху перед тем, как уехать с Эбби, за несколько минут до пожара.

— Странно, — отметила про себя Эбби, но не осмелилась додумать мысль до конца. Слишком уж скользкая тема. Возгорание в дымоходе, отягощенное ударом молнии. Форсмажорные обстоятельства. Воля Божьего Провидения, как говорили в старые времена.

Нед, благословленный Александрой, ушел своей дорогой. Он свободен.

Урну с прахом Хэмиш увез в Шотландию.

Собственно, это была не урна, а темно-синяя картонная коробка, не лишенная некоторого изящества. Наполненная чем-то довольно тяжелым.