Читать книгу - "Исцеление любовью - Кэтрин Стоун"

Полученными от приемного отца деньгами Шерри распорядилась именно так, как предлагал ей в свое время Ройс: она купила вызывающе экстравагантное платье, намазала лицо жирным слоем яркого грима, сделав его донельзя вульгарным, и поехала в казино.

— Где выиграла?

— Не только выиграла, но стала выигрывать раз за разом. Наверное, именно потому, что ненавидела карточную игру. Говорят, что таким всегда везет. Если бы она раньше согласилась с планом Ройса, то… Но и сейчас за какие-то несколько часов она выиграла достаточно, чтобы уехать из Лас-Вегаса и прожить на эти деньги довольно долго.

Перед отъездом Шерри все-таки заявила на приемного отца в полицию. При этом дала начальнику двести долларов для передачи тому после освобождения из-под ареста и согласилась выступить против него в суде.

Шерри переехала в Лос-Анджелес и сняла квартиру на первом этаже большого дома недалеко от университета. Хозяину квартиры она сказала, что учится в университете. В какой-то степени это было правдой: она действительно училась, но не в университете, а в местном медицинском техникуме.

К этому времени Шерри не только переменила фамилию и имя, но и сильно изменилась внешне. Она стала стремительно набирать вес. Объяснялось это просто: сексуальное насилие всегда влечет за собой неразборчивость в еде, нарушение режима питания.

Вначале Шерри не замечала, что быстро поправляется. Просто у нее вдруг появился волчий аппетит.

— Любопытно! — ввернул Патрик.

— Мне это представляется естественным, хотя и не до конца осознанным стремлением женщины себя обезопасить.

Поправившись, она перестает привлекать к себе сексуально озабоченных мужчин. Порой это просто необходимо!

— Понимаю, Шерри спасала себя.

Но я-то не отношусь к подобному роду мужчин. Как бы ты ни выглядела, я всегда останусь нежным и внимательным…

— Ты считаешь, что она спасала себя? Знаешь, я тоже так думаю! И видимо, сделала правильно. Во всяком случае, на протяжении целых тринадцати лет, когда ее вес превышал обычный чуть ли не на тридцать килограммов, Шерри жила спокойно и ни разу не стала объектом чьих-либо гнусных домогательств. Она была намного выше ростом всех своих одноклассников и одноклассниц, а затем и однокурсников по медицинскому техникуму. Это тоже служило надежной защитой. Правда, молодые люди и сверстницы ходили за ней толпой, но только как за старшей и имеющей больший жизненный опыт подругой, которая может дать ценный совет. Никто ни разу к ней не прикоснулся. А этого она и добивалась!

— Но затем Шерри стала врачом. И что, она по-прежнему не выносит мужского прикосновения?

— Она смотрит на мужчин только как на пациентов.

— Ты сказала, что Шерри стала психиатром.

— Да, она и сейчас работает по этой специальности. Но перед этим какое-то время занималась акушерством. Почему так произошло, Шерри и сама не может сейчас объяснить.

— Может, это было неосознанное желание самой иметь детей?

— Что ж, такое объяснение звучит вполне логично, но ее случай был не ординарным.

— Ты уверена?

— Уверена. Дело в том, что у нее аналитический склад ума. Шерри хочет понять, кто она, зачем и почему? И когда начинает себя анализировать, то делает это без боязни найти в себе нечто ужасное. Но до сих пор она так и не может решить, почему и зачем работала акушеркой. Это кажется ей какой-то мистической загадкой. Причем в чем-то даже опасной.

— Опасной?

— Шерри с первых дней работы сознавала всю рискованность этого дела. Она хотела, очень хотела принимать здоровых и жизнеспособных детей. Это было какое-то просто отчаянное желание, которое принесло ей немалый вред. Шерри стала просто одержимой в своем старании максимально исключить возможность родовых травм для малыша.

— Разве это плохо?

— Хорошо. Особенно, когда дело касается чужого ребенка. Если Щерри видела, что мать ребенка не проявляет к младенцу необходимого внимания, то сама начинала о нем заботиться.

— Но ведь она могла бы стать прекрасной матерью!

— Нет. Шерри не хотела быть матерью, да и не могла бы ею стать. Ибо ее материнская забота о брошенном новорожденном продолжалась только до тех пор, пока ей не удавалось найти ему хороший дом и любящих родителей. Кстати, как-то раз она призналась себе, что если бы Бренди была ее пациенткой, она постаралась бы отобрать у нее дочь.

— Возможно, это было бы к лучшему.

— Трудно сказать. Шерри ни разу не пожелала себе другой матери. Но конечно, не могла не видеть все отрицательные черты Бренди, а потому не считала себя вправе осуждать других матерей.

— Из-за чего и оставила акушерскую практику?

— Да, скорее всего так оно и было.

— А сейчас, сделавшись психиатром, она счастлива?

Ты счастлива, Аманда?

— Шерри целиком отдает себя психиатрии. Наверное, потому, что помогает пациентам избавляться от страха. В общем, она счастлива!

— Любит ли она себя?

— Я бы сказала иначе: Шерри гордится тем, что делает.

— Ты сказала, Аманда, что она хочет предпринять еще какой-то важный шаг в своей жизни. Какой?

— Не знаю, удастся ли ей сейчас это сделать.

— Почему?

— Видишь ли, Шерри все еще не избавилась от страхов и видений. По ночам ей подчас не дают спать те самые чудовища, которые терроризировали ее еще в детстве. Она часто лежит в полной темноте и…

— И считает?

— Нет, она больше не считает. Шерри старается по возможности не поддаваться этим видениям и не давать им появляться.

— Может быть, ей следует прекратить заниматься самоанализом? Мне кажется, Шерри слишком многого от себя требует. Хочет достичь совершенства.

— До совершенства ей еще очень далеко, Патрик. Я сказала тебе, что ее мучают видения. Но кроме всякого рода чудовищ, в ее памяти еще не изгладились воспоминания о том страшном пожаре. А это уже не просто видения.

— Боже мой, Аманда!

Патрику показалось, что в глазах Аманды действительно затрепетали языки пламени.

— Кроме того, — продолжала она, — Шерри за последние годы сбросила тот вес, что набрала раньше. Конечно, какая-то часть защитной брони от всякого рода посягательств исчезла вместе с этими килограммами. С другой стороны, ведь хорошо известно, что худые живут значительно дольше полных. А Шерри сейчас стройна, как в свои лучшие времена. И очень похожа на свою мать.

«Какая сильная и упорная женщина! — думал Патрик. — Сколько в ней решимости! Нет, такая не даст над собой восторжествовать какому-нибудь Ройсу!»

— Боже мой, — вдруг воскликнула Аманда. — Мне уже давно пора идти! Дождь перестал, и Смоуки ждет, когда я возьму его с собой на прогулку!