Читать книгу - "Убивая тени - Кэтрин Куинн"

голову набок, я взглянула на него. Он повторил мои движения, его длинные волосы рассыпались по вискам.

Поскольку логика и мысли явно были отброшены куда подальше, я подняла свободную руку – ту, что не держала его ладонь, – и провела по выпуклым линиям его шрамов. Под перчаткой кожу покалывало.

Джуд вздрогнул, но не отстранился. Восприняв это за приглашение, я стала смелее, прослеживая шрамы и изучая их историю кончиками пальцев, все отчетливее ощущая, как в груди разливалась неподдельная скорбь.

– Мне было шесть, когда это произошло.

Пальцы прекратили свои успокаивающие движения.

– Ни за что не забуду тот день, когда собственный отец ослепил меня.

Глава 35. Джуд

Теневые монстры веками бродили по миру, пока Рейна не изгнала их своим светом. Они – скверна, неудачный эксперимент бога Луны. Предположительно, после того как богиня уничтожила их всех, гнев бога Луны сотряс мир, и он скрылся с небес на три месяца. А когда вернулся, его свет уже не был таким ярким и манящим.

Из книги «Предания Асидии: сказ о богах»

Киара ошеломленно выдохнула, испустив шипящий звук.

Я понимал: у нее не было оснований считать моего отца хорошим человеком, опираясь на то, что я поведал ей в пещере, но Киара, вероятно, не ожидала, что он окажется причиной моего увечья.

Мне пришлось отпустить ее руку, чтобы поднести ладонь к лицу и накрыть ее пальцы, прикасавшиеся к моим шрамам. Я потянулся к этим приятным ощущениям и сомкнул веки.

– Отец почти не занимался моим воспитанием в детстве. Он оставлял меня с женщиной, с которой на тот момент спал, а потом уходил воровать у богачей. Но вот я уже преодолел тот младенческий возраст, когда меня можно держать на руках и контролировать; и он решил, что больше не нуждается в сыне.

Перед глазами пронеслись воспоминания о пьяных буйствах, в которые он впадал, о женщинах, которым причинял боль. В то время я был слишком юн, чтобы остановить его. И сожалел, что мне не хватало сил.

– Однажды отцу с его шайкой не удалось провернуть задуманное. При попытке ограбить повозку с королевским золотом их чуть не поймали стражники. Помню, я подошел к нему спросить, все ли с ним в порядке, но он толкнул меня на пол и схватил бутылку с выпивкой. По глупости я поднялся и попытался снова, желая утешить отца. Надеясь, что он позволит обнять его.

У меня пересохло в горле. Никогда не делился этим, даже с Исайей.

– Но когда я потянулся к нему во второй раз, отец обрушил стеклянную бутыль мне на голову. Я закричал, хватаясь за лицо, за осколок, который впился в левый глаз.

В тот момент отец ослепил меня, а от стекла остались два рваных шрама на глазу. Киара еще сильнее прижала пальцы к моей щеке, а я по-прежнему держал веки закрытыми. Я не мог смотреть на нее, переходя к следующей части. Ослепление оказалось не самым страшным.

– Позже, когда я лежал на полу, истекая кровью, дрожа и боясь пошевелиться, он схватил меня за волосы, протащил по заплесневелым доскам нашего дома и вышвырнул на мороз. Я мало что помню, но у меня получилось проползти по грязи и свежему снегу. Должно быть, в какой-то момент я потерял сознание, потому что очнулся уже в чужой постели. Одна из наших соседок сжалилась надо мной. Она рассказала, что меня нашли валявшимся лицом вниз в грязи и саже, я пролежал на морозном зимнем воздухе несколько часов.

– Мало того, что стекло ослепило меня, так еще и в рану угодила зараза. Наша соседка не была целительницей, но она утверждала, что если бы вовремя не наткнулась на меня, я бы уже погиб. Скорее всего, умер бы от переохлаждения.

От меня не укрылось, как Киара придвинулась ближе, прижавшись ко мне всем телом. Я лишь плотнее сомкнул веки.

– Поскольку она не могла и дальше кормить меня, то через неделю была вынуждена вернуть отцу. Он взглянул на мое лицо, сплюнул и сказал: «Теперь он калека и тупица», после чего затащил меня в дом и захлопнул дверь перед носом у соседки. Отец так и не извинился и больше никогда об этом не упоминал.

– О боги, Джуд, – прошептала Киара, от гнева ее голос звучал глубже.

Я замешкался, отстраняясь от прикосновений, чтобы осмотреть окружавший нас райский уголок. Рука Киары опустилась мне на колено, нежно сжав его.

– И только спрятавшись в ванной, я отважился размотать тряпку с лица и лицезреть монстра, в которого превратился.

Киара крепче стиснула мое колено.

– Больше никогда не смей так говорить, – сурово отрезала она. – Это всего лишь шрамы. Они не обращают тебя в монстра. Настоящим монстром был твой отец.

Взгляд упал на ее руки, на перчатки, которые скрывали ее собственные отметины.

– Если это всего лишь шрамы, то почему…

– Почему я прячу свои? – спросила Киара, напрягшись всем телом. – Знала, что ты спросишь.

– Я никогда не давил на тебя. – Хотя мне очень хотелось.

Теперь настала очередь Киары отвести глаза. Какое-то время она молчала, нахмурившись, точно обдумывая все мысли разом, крутившиеся в голове. Когда она убрала руку с моего колена, я решил, что разговор окончен, но потом… потом она начала стягивать кожаные перчатки, палец за пальцем.

Движения Киары были медленными, тогда как грудь ее быстро поднималась и опускалась. Я мог только вообразить, что она испытывала, как боялась показывать эту часть себя. Прикусив язык, я ждал, предоставляя ей право действовать в своем темпе, пока первая перчатка не упала на мягкую землю.

Святые боги.

Мне казалось, что я помнил эти шрамы с того первого дня в Тумане, но я забыл, насколько они глубоки и необычны. Жутковатым сине-черным оттенком и формой они напоминали тонкие вены, которые расходились по запястьям.

– Знаю, они отвратительны, – произнесла Киара, снимая вторую перчатку. Она стыдливо опустила голову, но я воспротивился этому.

Взяв ее за подбородок, я приподнял лицо девушки. И то, что я прочитал во взгляде Киары, ранило сильнее любого кинжала.

– В тот день в купальне, когда ты увидела мое лицо, – начал я, наклоняясь ближе. – Еще никто и никогда не смотрел на меня так, словно чувствовал благоговение, будучи очарованным омрачавшим меня уродством.

Она открыла рот, чтобы возразить, но я покачал головой.

– Я никогда не ощущал, что меня действительно видят, Киара, не так. Ты заглянула глубже, миновав то, что другие высмеивали, чего боялись, и улыбалась.

– Ты не понимаешь, это не то же самое. – Она вздохнула, на глазах ее выступила влага. – Я стала изгоем именно за то, как получила эти увечья. Люди взирали на меня так, будто я олицетворяла само зло. Какое-то нечестивое существо, которое… – Она всхлипнула, вырываясь из моей хватки.

Мне было все равно, откуда у нее, черт возьми, эти странные шрамы и что она навеки отмечена ими.

– Шрамы тебе к лицу, – заверил я, повторяя слова, которые Киара когда-то сказала мне. – Если уж на то пошло, они притягивают меня к тебе.

Она неторопливо подняла голову, и ее потрясающие черты лица окрасило неподдельное изумление. Я осторожно поднес ее ладонь к губам и поцеловал каждый палец, каждый извилистый шрам. Киара задрожала в моих руках, но я продолжал, выражая губами то, что не в силах был облечь в слова.

Прежде чем я успел добраться до внутренней стороны запястья, Киара запустила пальцы мне в волосы и притянула к себе так, что мы столкнулись носами. Она упивалась каждым моим выдохом, а я поглощал ее доверие, страхи и сомнения.

А затем я приблизился к ее губам и завладел ими.

Глава 36. Киара

Сердце – злейший представитель царства зверей, ибо его невозможно приручить.

Асидийская пословица

В том, как Джуд меня целовал, не было ничего нежного. Как он повелевал моим дыханием и покорял мое здравомыслие, выдыхая вместо него нечто грешное и удивительное.

Он имел привкус возможностей, надежд и всего, от чего, как мне казалось, я не могла стать зависимой, – явив собой пьянящую смесь, от которой в каждом дюйме плоти бурлил восхитительный восторг, пока капитан пленял меня, неистово и бесконтрольно двигая губами.

Тело все еще сотрясала дрожь от того, как нежно Джуд поднес мои руки к губам и одними поцелуями заставил исчезнуть долгие годы унижения и позора. Он обращался со мной – с моими шрамами и всем остальным – так, будто видел во мне нечто прекрасное. Нечто драгоценное.

Джуд прикусил мою нижнюю губу,