Читать книгу - "Никогда не влюбляйся в повесу - Лиз Карлайл"

Ротуэлл, с рассеянным видом смотревший в окно, обернулся.

– Вы имеете в виду приданое? – бросил он. И небрежно махнул рукой. – Мне не нужны эти деньги. Пусть ими распоряжается моя жена. Или, если она не против, пусть останутся нашим с ней детям.

– Мы еще обсудим это, – поспешно проговорила Камилла, – и дадим вам знать.

На лице поверенного отразилось сильнейшее замешательство.

– Тогда мы будем ждать вашего решения. – Он поднялся проводить их до выхода, но у самых дверей вдруг замялся. – Надеюсь, вы понимаете, что все имущество вашего покойного дедушки перейдет к вам только после рождения вашего первого ребенка – полагаю, этого не долго ждать.

– Конечно, – кивнула Камилла.

Адвокат принялся благодарить Камиллу за то, что взяла на себя труд приехать и прояснить дело о наследстве.

Ротуэлл предложил ей руку и помог спуститься по лестнице. Провожаемая почтительно кланявшимся стряпчим, Камилла уселась в карету и впервые ясно чувствовала себя внучкой графа и супругой барона.

Зато Ротуэлл, подсаживая ее в экипаж, выглядел озабоченным. Он молча забрался вслед за женой в карету, и заждавшийся их Чин-Чин тут же прыгнул ему на колени. Песик так отчаянно скулил, когда они собрались уезжать, что Ротуэлл, которому очень скоро надоело слушать эти истошные вопли, просто взял его за шиворот и бросил в карету.

– Ты вовсе не обязан это делать, – заговорила Камилла, едва экипаж отъехал от дома поверенного.

– Это ты о деньгах? – поинтересовался он, почесывая Чин-Чина за ушами. Потом выудил что-то из кармана пальто и сунул собаке в рот.

– Да, ты ведь уже заплатил двадцать пять тысяч Валиньи, поэтому было бы только справедливо, если бы вторая половина…

– Я просто поступаю так, как считаю нужным, – перебил ее Ротуэлл. – Впрочем, как и всегда.

Прошло несколько мгновений, прежде чем Ротуэлл снова заговорил.

– А о чем шла речь в том старом письме? – поинтересовался он, рассеянным жестом поглаживая шелковистую шерсть песика.

Камилла бросила на него удивленный взгляд.

– Да, собственно, ни о чем. – Она пожала плечами. – Обычный вздор… упреки желчного старика.

– Это и есть то письмо, которое ты никогда не показывала Валиньи?

– Да, – кивнула она. – Я еще девочкой поняла, что ему нельзя верить. А почему ты спрашиваешь? Хочешь его прочитать?

Ротуэлл уставился в окно.

– Да, хотелось бы.

– Я поищу его.

Экипаж въехал в Чипсайд. Камилла молча следила за тем, как по суровому лицу мужа пробегают тени. В карете стояла тишина, прерываемая только ритмичным цоканьем подков и грохотом колес по булыжной мостовой.

Камилла украдкой бросала взгляды на мужа – и скрепя сердце вынуждена была признать, что, несмотря на суровость, ему никак нельзя отказать в привлекательности. Есть ли у них надежда стать ближе друг другу? Будет ли их связывать что-то еще – кроме постели? И потом… как сделать первый шаг? Как уничтожить ту преграду, что стоит между ними? Камилла не знала.

– Когда мне было пять лет, – вдруг заговорила она, – я почему-то решила, что теперь меня будут звать Женевьева.

Ротуэлл, повернувшись к ней, изобразил на лице вежливое удивление.

– Неужели?

– Да, и что я принцесса, которую похитил злой волшебник Валиньи, – продолжала она, чувствуя себя на редкость глупо. – Я объяснила няне, что мой настоящий отец – великий и могущественный король, который в один прекрасный день разыщет меня и заберет к себе.

По губам Ротуэлла скользнула слабая улыбка.

– Ну да, и тогда они все примутся рыдать от горя, – пробормотал он. – Это ты имела в виду?

Камилла помрачнела.

– Да, – чуть слышно проговорила она. – Ты угадал – у сказки был как раз такой конец.

– Я не угадывал – я знал, – усмехнулся он. – Просто потому, что в свое время мне самому нравилось говорить, что мой отец – непобедимый турецкий корсар, которому пришлось отправить меня на Барбадос лишь для того, чтобы со мной не смогли расправиться его многочисленные враги. А когда он вернется, твердил я, и увидит, как дядюшка обращается со мной, то вытащит свой ятаган и отрубит ему голову. Кажется, я даже имел глупость сказать об этом ему самому – или кому-то из его прихлебателей.

Камилла сочувственно покачала головой.

– Держу пари, он рассмеялся тебе в глаза.

– Нет. – Лицо Ротуэлла вдруг словно застыло. – Нет, он велел швырнуть меня в ту же крысиную нору, где держал провинившихся рабов, и оставить на три дня без хлеба и воды. А потом, когда он, по своему обыкновению, напился, Люк стащил у него из кармана ключ. Ну а когда пропажа ключа обнаружилась, дядюшке уже было не до меня – он поклялся, что спустит с Люка шкуру кнутом, и так увлекся, что совершенно забыл обо мне.

– Бог мой! – Камилла зажала ладонью рот, чтобы сдержать крик. – Но вы… вы ведь были совсем дети!

– О, уверяю тебя, мы быстро повзрослели, – негромко проговорил он. – Очень быстро…

Все то время, пока карета катилась по улочкам Сити, оба молчали. Только когда колеса экипажа загрохотали по мосту Темпл, Ротуэлл очнулся, вынырнув из трясины воспоминаний.

– Ты счастлива, Камилла? – внезапно спросил он. – Я хочу сказать – на Беркли-сквер? Ты довольна?

Камилла даже растерялась.

– У меня ведь никогда не было дома, – запинаясь, пробормотала она. – Да, мне здесь нравится.

– Я рад, – так же тихо проговорил он. – Мне очень этого хотелось.

– Если бы только можно было… – смутившись, Камилла закусила губу.

– Да? – Ротуэлл поднял брови. – О чем речь?

– У меня в Лимузене остались кое-какие вещи… – нерешительно проговорила Камилла. – Так, пустячки, которыми я дорожу только из-за связанных с ними воспоминаний. Если бы можно было послать за ними…

– Да ради Бога! Конечно, пошли. А о чем речь?

– Да так, обычные безделушки, – смутилась она. – От которых в доме становится… теплее, что ли. Уютнее. Пара моих любимых пейзажей, несколько статуэток. Вышитые крестиком подушки. Портрет моей матери. Десяток-другой самых любимых книг.

Ротуэлл задумался над ее словами.

– Да… думаю, ты права, – пробормотал он, разглядывая застроенный магазинами Стрэнд. – Если хочешь, можешь заново обставить наш дом, как тебе нравится.

Разговор снова увял, и Ротуэлл молча уставился в окно. Так прошло какое-то время. И вдруг Ротуэлл, словно проснувшись, велел кучеру остановиться.

– Почему мы остановились? – удивилась Камилла.

– Сюрприз, – своим обычным, чуть хрипловатым голосом угрюмо буркнул Ротуэлл.