Читать книгу - "Терпкость вишни - Изабелла Сова"

Готовимся идти на концерт. Ребята тоже, особенно Травка. Уже с неделю он ходит в «Алхимию». Ему, как он говорит, необходимо сделать прививку. Чтобы потом не страдать из-за синдрома следующего дня.

— Потому я уже неделю делаю вливания, — объяснил он, вливая в себя вторую кружку пива. — Так в котором часу отправляемся?

— Мы подгребем позже, — сказала Виктория. — Хотим заглянуть в студгородок. Ендрек говорит, что будет отличная дискотека.

— А мне нужно заскочить к маме, — сказала я. — Так что мы встретимся на месте, то есть у сцены.

— У сцены? — иронично переспросил Травка. — Как-то раз я уговорился так вот встретиться на концерте «Племяшей». У сцены то есть. Ну и как дурак бродил там все время, вместо того чтобы беззаботно оттягиваться. Давайте лучше уговоримся у сетки. Ну так как? Может, в девять?

21³⁰. Я предъявила билет, прошла через воротца мимо охранников в черной форме. Они как раз перетряхивали рюкзак длинноволосого парня в джинсовых клешах. А на меня даже не взглянули. Трудно восхищаться высоким IQ, если он прячется в невзрачном теле гномика. К счастью, у меня нет таких проблем, как у Миленки.

Я побрела дальше, обходя лужи, над которыми поднимался пар. Вот и сетка длиной в несколько десятков метров. А около нее множество людей. Потных, по пояс голых, вымазанных гуашью и грязью. И как мне тут найти Травку и всех остальных наших? Если они вообще меня дожидаются. Вдруг ко мне подбежал татуированный блондин с колечком в левом соске и, прежде чем я успела заслониться, проехался мне по лицу измазанной грязью ладонью.

— Это чтобы взбодриться! — крикнул он мне прямо в ухо. — Веселись, малышка! Ювеналии!

Я инстинктивно отступила в сторону сцены, к танцующим группам. Я люблю толпу. В толпе не надо выпендриваться, стараться выделиться, блистать остроумием и интеллектом. Всем безразлично, что джинсы у тебя по колено в грязи, в блузке дырка (результат столкновения с чужой сигаретой) и вместо «Кензо» от тебя несет пивом (результат столкновения с чужим пластиковым стаканом с пивом). Толпа окружает тебя, защищая и позволяя на минуту забыть о себе. О том, что было и будет. Потому что важно только то, что здесь и сейчас. То, что ты можешь кричать вместе со всеми: «Хей, вам неясно, что в мире нет у вас власти?» И хотя бы миг в это верить.

Минута перерыва и глоток пива, от всего сердца предложенного худощавым блондином в клетчатой рубашке, и вот уже настала пора «Водки». «Построили заводы, придумали машины и гонят, гонят водку, все больше, больше водки. Ведь им же это важно, чтоб ты себе вредил, чтоб ты забыл, как думать, сам шагу не ступил», — поем мы вместе с Казиком и на несколько минут становимся толпой ярых врагов алкоголя. Что не мешает нам прихлебывать из пластиковых стаканов. А этот блондин очень, очень даже ничего. Мало того что внешне он копия Рейнарда из «Брейнсторма», так еще позволил мне выпить почти все его пиво. А сейчас спрашивает, хочу ли я к нему на плечи. Еще бы! Тем паче что сейчас исполняется моя любимая «Арахья». Я забираюсь на блондина, запачкав ему рубашку, и смотрю сверху на толпу, показывающую свой разделенный стеною дом, где «здесь слева ванная, здесь справа кухонька». Я тоже показываю, а вместе со мной Казик и блондинка в зеленом топе. Она сидит на плечах у своего парня, поводит руками, а в волосах у нее экзотические цветы прямо как у Селины из песни.

Я даю знак блондину, чтобы спустил меня на землю. Двух песен вполне хватит.

— Спокуха, я практически ничего не почувствовал. — Блондин улыбнулся, отбрасывая со лба белокурую прядь. — Но если хочешь попрыгать, то давай.

И мы прыгаем под «Когда нет детей» и во все горло поем: «Когда детей нет в доме, ведем себя мы плохо!» Интересно, а мои родители хоть когда-нибудь вели себя плохо? Стоп, стоп, какие родители? Существует только то, что здесь и сейчас. Я, толпа, от которой идет пар, Казик в оранжевой футболке. И блондин с острыми ушами эльфа и улыбкой Рейнарда тоже. «Голубые джинсы, соломенные шляпы. Водопад и солнце, облака, поля. В рюкзаках все больше новых впечатлений. Королева жизни подле короля». А когда он запел «Ане», я почувствовала, что больше не хочу дожидаться идеальной любви. Я хочу ждать конкретного мужчину. Хочу ему наконец сказать: «Твой взгляд огнем мне душу жжет. Когда в глаза твои гляжу, горит восход».

Отзывчивый блондин еще раз поднял меня на плечи и мужественно выдержал до конца, приплясывая под «Пане Владек, вам не страшно». А потом пошел за пивом. Исчез он как раз тогда, когда Казик закончил концерт.

— Нет, так нельзя, — сказал парень рядом со мной. — Он должен спеть «Польшу». Без этого ювеналии не ювеналии.

И Казик спел. А когда мы пели припев: «Польша! Живу я в Польше, живу я в Польше, я здесь живу, я здесь живу!» — то свято верили, что наше место и впрямь здесь. В этой бедной, запущенной маленькой стране, где жизнь порой бывает такой уродливой, что глазным яблокам впору полопаться.

Казик закончил — и ливень хлынул с небес. Все двинули — кто в уютный свой дом, кто на холодную квартиру, кто на жесткую общежитскую койку. В этом хаосе, когда меня то и дело толкали бегущие люди, я даже не подумала поискать блондина. Должно быть, он сейчас тоже убегает от дождя, выпив наскоро свое пиво. И возможно, даже радуется, что ему никого не нужно ни угощать, ни держать на плечах, ни спрашивать: «Мы еще встретимся?»