Читать книгу - "Аргентинское танго - Джанет Дейли"

— Зачем? Если я запишусь туда, а потом окажется, что там не учат всему, что мне нужно, я всегда могу уйти из школы. Ведь я не обязан корпеть там, если все будет по-иному, чем мне представляется. Но не думаю, что такое может произойти.

— Понимаю.

Лес вернулась к своему стулу и присела на краешек, держа чашку на коленях.

— Кажется, мой сын принял решение. Как он сказал, вашу школу нам рекомендовали как одну из лучших. А это именно то, что мне хочется для него.

Она повернулась лицом к Раулю, глядя ему прямо в глаза. Их разговор не имеет отношения ни к чему, кроме поло. Лес надеялась, что она ясно показывает это Раулю.

— Уверен, что вы не разочаруетесь в своем выборе, — заметил он.

— Я поеду вместе с ним, — продолжала Лес. Она не могла отпустить сына одного, когда так многое еще не выяснено окончательно. — Но не знаю, как долго я там буду оставаться. Решение приму на месте, в Аргентине.

— Я тоже поеду, — вставила Триша.

— Разумеется, все будут вам рады, — сказал Рауль. — Но должен сказать вам, что тамошняя обстановка может показаться вам слишком спартанской. Хотя у нас есть плавательный бассейн и теннисный корт, особых удобств там нет. Обслуживающий персонал заботится лишь о самом необходимом. Estancia — это не курортное местечко.

— Я понимаю. Уверена, что смогу некоторое время потерпеть небольшие неудобства, — проговорила Лес с язвительными нотками в голосе. — И я вовсе не ожидаю, что меня обязаны развлекать, пока я буду в вашей estancia.

— Рауль, какая в августе погода в тех местах, где вы живете? — спросила Триша.

— Климат почти такой же, как в северной Флориде. Дни — теплые и мягкие, а по ночам может быть прохладно, — Рауль отвечал только из вежливости, чтобы отделаться от девушки, внимание его было сосредоточено на Лес.

— В вашей брошюре говорится, что школа помещается на юго-западе от Буэнос-Айреса, — сказала она.

— Да. Примерно в трех-четырех часах езды на автомобиле. Когда будете составлять планы своей поездки, я посоветовал бы вам заказать номер в гостинице, чтобы провести первую ночь в Буэнос-Айресе. Вы устанете после долгого перелета из Соединенных Штатов.

Теперь, когда решение было принято, осталось обсудить множество подробностей. На этот раз Лес принимала в беседе самое живое участие. Но ей все равно было трудно говорить с Раулем так, чтобы при этом не волновалась ее женская суть.

Только позже, когда Лес смотрела, как Триша провожает Рауля до двери, она вдруг поняла, насколько трудной может оказаться эта поездка в Аргентину. Но она поедет — потому что туда поедет Роб. Это то, чего ему сейчас хочется больше всего на свете.

Может быть, неправильно отказываться от своей собственной жизни ради детей, но, кроме них, у нее ничего не осталось. Она нуждалась в них.

Темный скворец взмыл в коралловое предзакатное небо. Перышки на его шее, переливающиеся яркими цветами, блеснули в лучах заходящего солнца. Роб проводил птицу взглядом и стал подниматься по лестнице, ведущей в каморку Джимми Рея над конюшней. Добравшись до двери наверху, он бессознательно оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что никто за ним не наблюдает, но конюшня заслоняла его и от дома, и от окружающего пространства.

Через дверь из комнаты Джимми неслись звуки включенного на всю мощь телевизора — визг автомобильных шин и грохот сталкивающихся машин. Роб громко постучал и опять тревожно оглянулся с виноватым видом. Через секунду телевизор несколько стих.

— Кто там?

— Это я, Роб.

Он даже не прикоснулся к дверной ручке. Джимми Рей всегда держал дверь на запоре.

После ожидания, показавшегося Робу вечным, Джимми, как всегда неспешно, приоткрыл дверь. Он стоял на пороге в своих неизменных, свободно висящих на теле выгоревших рабочих брюках и рубахе и мерил Роба взглядом.

— Захотелось кое-что? Так ведь?

Медлительная речь сопровождалась понимающим кивком.

— Да. И дай-ка того, что получше. Мне не нужно дерьмо, которое ты мне продал на прошлой неделе.

— Спускайся вниз. Я сейчас приду.

Он захлопнул дверь, оставив юношу снаружи. Когда Роб приходил к Джимми покупать наркотик, тот никогда не приглашал его к себе. Старик тщательно скрывал место, где он хранит кокаин.

Лязгнул металл — это Джимми запирался изнутри на засов. Роб поспешно спустился по наружной лестнице и через боковые ворота вошел в конюшню.

Внутри стояла полутьма. Только в проходе между стойлами блестела тусклая полоса света, падающего через распахнутую дверь. Роб нащупал выключатель, зажег электрические лампы под потолком и прошел вглубь. Тишина. Только в одном из запертых стойл всхрапнул жеребец, да отовсюду слышался тихий шорох соломы и хруст сена, который пережевывали лошади.

Серый мерин, Стоунуолл, завидев Роба, просунул морду сквозь решетчатую загородку и призывно фыркнул. Юноша подошел к нему. Пока серо-белый нос исследовал карманы его рубашки, ища сахар, Роб легонько поглаживал конскую морду. Старый ветеран начал уже седеть. Сегодня один человек предложил Робу продать коня. Это не был ни лихой наездник, ни настоящий игрок в поло, но ему нравилось субботним деньком проехаться галопом по полю и помахать клюшкой, изображая из себя заядлого спортсмена. Для такого занятия вряд ли найдешь пони лучше знаменитого Стоунуолла. Конечно, для хорошей игровой лошади — это бесславный конец карьеры, но Роб решил, что у такого хозяина ветерана ждет легкая старость. Пожалуй, он расстанется с ним.

Наверху, за стеной конюшни, там, где помещалось жилище Джимми Рея, хлопнула дверь, и после долгой паузы послышались размеренные шаги — конюх неторопливо спускался по внешней лестнице. Роб засунул руку в карман брюк и достал несколько свернутых банкнот. Деньги уже были заранее пересчитаны, и он торопливо засунул их под тугую обвязку кипы сена, лежащей в проходе возле ближайшего стойла.

Джимми Рей неспешно вошел в конюшню. Его лысую голову, как обычно, прикрывала обвисшая шляпа. Рубаха с длинными рукавами застегнута до самого горла, несмотря на субтропическую жару влажного июльского вечера. Джимми подошел к серому мерину и небрежно протянул Робу пакетик.

— Ну, как сегодня вечером наш старик? — проворковал он, обращаясь к лошади и даже не глянув на кипу сена, ставшую на время подобием кассы.

С тех пор как Роб начал регулярно покупать у конюха наркотик, он успел понять, что Джимми продает зелья ровно столько, чтобы прибыли хватило на кокаин для него самого. И продавал только тем, кого хорошо знает. Но Роб ни разу не видел никого из тех, кто покупает у него наркотик.

— Я продаю Стоунуолла, — сказал Роб, опуская пакет с кокаином в карман.

— Кому? Гредли?

— Да.

Джимми Рей потрепал подстриженную лошадиную челку.

— Это, старина, то же самое, как если бы тебя отпустили пастись на пастбище, — пробурчал он лошади. — Разница лишь в том, что ты сможешь время от времени погарцевать на людях.