Читать книгу - "Целуй и танцуй. В поисках любви в Буэнос-Айресе - Марина Палмер"

29 мая 2000 года

Его не зря называют «Гато»[63]— он не ходит, а скорее крадется. Никогда не забуду, как впервые увидела его в «Кафедрале». Потрясающее сочетание силы и грациозности! В сравнении с ним даже кошка кажется неуклюжей. Он будто излучал свет, так что пространство вокруг него словно погружалось во мрак. С того момента как я его увидела, начала молить Бога: пусть Гато пригласит меня танцевать. Когда Господь остался глух к моим мольбам, я попросила вмешаться Валерию. И ее помощь сотворила то чудо, которого я так ждала.

Гато, возможно, и двигался будто кот, но отнюдь не походил на вышеупомянутое животное. В его внешности не было абсолютно ничего кошачьего. Если бы он жил в зеленом лесу, то скорее мог бы быть невероятных размеров. Мне кажется даже — столь массивное телосложение осталось у него еще с тех незапамятных времен, когда человеку приходилось бороться за существование. Гато не живет в зеленом лесу, зато сам он — всех цветов радуги. Его тело покрыто татуировкой самых причудливых форм и размеров. На левом бицепсе у него сердце. И надпись — «мама». Если это доказательство того, что он настоящий тангеро, то уж не знаю, что сей факт означает.

Несмотря на то что Гато не так давно участвовал в одном из ведущих шоу, «Танго для двоих», я никогда не воспринимала его как потенциального партнера. Возможно, я извелась по партнеру, но не настолько, чтобы проводить по восемь часов в день с разноцветным медведем, влюбленным в собственную мать. Нет уж, увольте. Однако не поймите меня превратно — мне очень нравится танцевать с ним, и я использую любую возможность, какая только представляется на милонге. Например, прошлой ночью.

Я наслаждалась ощущением его мягких вельветовых лапок на своей спине, как вдруг обнаружила, что эти мягкие вельветовые лапки двигаются намного более интенсивно, нежели обычно. Сначала я подумала, что он вздумал немного пофлиртовать со мной, как вдруг поняла, что он не гладит меня, а подает за моей спиной какие-то знаки. Я ужаснулась про себя. Уж не знаю, что и кому он там сигнализировал, однако чувствовала: он действительно бешено жестикулирует, несколько раз подряд выводя меня в задние очос.

— Извини, querida[64], мне придется уйти! Надо срочно уладить кое-какие дела, — торопливо проговорил он, и в его голосе, грубом от виски и сигарет, проскользнула досада. И он бросил меня посредине танца! Оставил одну, в центре зала. Это было самое ужасное, что только могло произойти со мной в жизни — я не преувеличиваю! Надо ли говорить, что моя самооценка разбилась вдребезги, разлетелась на тысячи мелких осколков, и я поплелась обратно к столику. Его бокал все еще стоял на столе. Надо же… Обычно он тут же опрокидывает стаканчик, едва выпускает партнершу из объятий.

В отличие от Гато я никогда не пью во время танцев — спиртное нарушает координацию. Однако вчера я сделала исключение из правил. Моя нервная система требовала подкрепления, и крепкий напиток был тем, что мне надо: я решила допить виски мерзавца. Итак, я сидела и размышляла, мысленно прокручивая в голове полтора станцованных танго, кадр за кадром, движение за движением, позу за позой, отмечая недостатки и оплошности, словно мамаша шимпанзе, выискивающая у детеныша блох. Да, этот знаменательный день я запомню надолго! Мне удалось найти множество ошибок и неточностей в позе, движении ног, умении держать ось, распределять вес. Словом, моя манера танцевать прямо-таки кишела блохами. Если подумать, то просто удивительно, почему он не бросил меня раньше. Мне хотелось лишь одного: исчезнуть с места моего позора. Однако виски я все же допила.

Уже собравшись уходить, я увидела, что ко мне спешит Моника.

— Ты уже слышала?

— Нет, — ответила я угрюмо. Не важно, о чем она собирается мне сказать. Я ничего не хочу слышать!

— Копы обыскивают место на предмет наркотиков. И не разрешают никому ни входить, ни выходить.

— Да? И нашли что-нибудь? — спросила я, снова садясь и сбрасывая туфли. Я не вполне осознала смысл ее слов — алкоголь все же подействовал на меня. У меня не только нарушилась координация движений, но я стала туго соображать.

— Конечно, нет, они никогда ничего не находят! — усмехнулась она.

Я оглядела помещение, отыскивая взглядом Гато. Никаких признаков его присутствия. Дин-дон! Внезапно мне вспомнились кое-какие слухи. Поговаривали, что он один из главных наркодельцов. Как ни прискорбно это признать, но я нахожу эти слухи вполне достоверными.

И, должно быть, пока я тут старательно напивалась, он избавлялся от товара в каком-то из подсобных помещений. Уф! От этой мысли по моему телу разлилось тепло, поплыла голова. Или это виски? Как бы то ни было — ура. Меня бросили вовсе не из-за блох! Я быстро всунула ноги в туфли и остаток ночи протанцевала. С Изекьелем, Пабло, Пупи, Фабрицио, Эрнесто, Гильермо… и еще многими, многими, многими…

18 июня 2000 года

Когда мама сообщила, что собирается приехать в гости, я отчасти забеспокоилась. Ладно, если точнее — я пришла в ужас. Она не была моей поддержкой номер один, когда речь заходила о танго. И я понимала: мне придется надеть свои самые бравые доспехи, дабы отразить атаку ее панического страха (что я останусь старой девой), к которому примешивается и мой собственный (в отношении девы.) Но, вот чудо, вместо врага я обрела союзника. Я почувствовала — что-то изменилось. И случилось это в прошлое воскресенье, в «Глориэте».

В тот вечер в клубе как раз оказался Диего. Как же я ошибалась на его счет! Никакой он не слон. Ну или — слон, страдающий амнезией. После того как я, словно идиотка, почти целый месяц подпирала стенку в уголке, он наконец счел возможным простить меня. Полагаю, он пожалел девушку, проявляющую столь искренние признаки раскаяния: девушка эта (я) глядела на него печальными глазами брошенного щенка. Он удовлетворился тем, что все-таки преподал мне урок, и тем, что его урок был правильно воспринят и усвоен.

Он подошел ко мне, когда я стояла у самых перил, и без единого слова протянул мне руку тем же жестом, что и в первый раз, стерев таким образом из нашей общей памяти инцидент.

И… Он был просто великолепен! Я тоже благодаря ему! Как же ужасно, что музыка в конце концов перестала звучать! Это значило, что мы должны разомкнуть наши объятия. Но для него конец танца стал не менее ужасным событием — ему тоже придется меня отпустить. Но мы словно заключили негласное соглашение и притворились, будто музыка все еще звучит. Мы стояли, сжимая друг друга в объятиях (это было обычным, формальным прикосновением, хоть мы изо всех сил сжимали друг друга), моя грудь касалась его груди, и мы излучали такой жар, словно готовы были вот-вот взорваться. Наши сердца бились в унисон. Я не открывала глаз, как и он. Во всяком случае, надеюсь, что так все и было. Хорошо бы все было так! Я чувствовала его душу, он чувствовал мою; так прошло несколько секунд, равных бесконечности. За это время успели сменить пластинку.