Читать книгу - "Танец для двоих - Виктория Клейтон"

— Может быть, он и начитан, но бьюсь об заклад: Джайлс не читал «Бессонницу», бессмертный труд Элизы Я-Проснулась, — сказал Хамиш торжественно.

Все захохотали, а Лалла со смехом швырнула мокрую тряпку для мытья посуды в голову Хамиша. Казалось, что неловкий момент прошел.

Я обожаю библиотеки. Мне кажется, что нет ничего прекраснее, чем стены, уставленные ровными рядами книг. Я люблю торжественную тишину и запах, этот особый, ни на что не похожий запах бумаги и кожи.

— Что ты делаешь, Виола? — спросил Джайлс с раздражением. Я стояла перед ним в библиотеке Инскип-парка, крепко зажав в руках объемный фолиант «Истории мятежа» Кларендона[34]. Я держала книгу прямо перед носом. Мне было ясно, что Джайлс не очень хотел меня видеть. Но я прекрасно помнила один из афоризмов миссис Шиллинг: «С другом и беда не страшна» и рискнула предложить свою помощь. — Ты же не можешь быть такой близорукой!

— Я нюхаю книгу. Она пахнет старым холстом, дымом и полевой травой, а еще, кажется, вереском или боярышником.

Джайлс взял у меня книгу и понюхал:

— Она пахнет плесенью. — Он закрыл книгу и внимательно осмотрел переплет. — Это безобразие! Посмотри на название — буквы осыпались, нитки на швах разошлись. Книгу напечатали в 1703 году, она пережила столетия только для того, чтобы сгнить сегодня.

Джайлс вернул мне книгу и ощупал ладонью место на полке, где книга стояла.

— Стены сырые. — Он снял с полки соседний том и также вручил его мне. Книга выскользнула из моих рук и упала, с шумом ударившись об пол. — Виола, осторожней!

— Мне очень жаль! — Я опустилась на колени и подняла упавшую книгу. Обложка почти оторвалась, лишь несколько нитей удерживали ее. — Какой ужас! Я заберу книгу домой и отдам Дэниелу починить переплет. Он делает замечательные переплеты. О, я чувствую себя виноватой.

— Ты должна что-то сделать. А кто такой Дэниел?

— Хозяин дома, в котором я живу. Я рассказывала тебе о нем. Он знает все о старинных книгах.

— Хорошо, если ты уверена, что он справится…

— Он справится. Я абсолютно уверена в этом. Он самый требовательный и щепетильный человек из всех, кого я знаю. Вся его жизнь прошла в поисках прекрасного. Именно так он рассказывал о себе. Полагаю, что на свете нет ничего интереснее, чем искать и находить красоту.

— Он, очевидно, интересный тип.

Я была довольна тем, что Джайлс оставил свой ворчливый тон.

— Какое замечательное место, не правда ли? — Я осматривала лепные потолки и искусно сделанные книжные шкафы. Библиотека находилась в викторианском крыле. — Посмотри на крылатых херувимов, они превосходны!

— Я уже видел нечто подобное. Кажется, в Вестминстере. Этот орнамент, остроконечные башенки — все это поздняя готика, прекрасная работа, хоть и не в моем вкусе. Невозможно собрать достаточно денег, чтобы отреставрировать и сохранить все это, всех ресурсов ОЗПА не хватит, чтобы проделать такую огромную работу. Посмотри, штукатурка облупилась! — Джайлс ударил костяшками пальцев по стене за шкафом. Огромный кусок штукатурки свалился на пол, оставив в стене зияющую дыру. — О Боже! Мы оставляем хаос за спиной.

Джайлс наклонился и стал собирать упавшую штукатурку.

— Я никому не скажу, если ты не скажешь.

Джайлс обернулся, посмотрел на меня, немного нахмурился и разразился хохотом. Это был хороший смех — низкий, глубокий и довольно сексуальный. Сейчас, когда я познакомилась с Хамишем, я поняла, почему Лалла обручилась с ним. Хамиш был просто душка. Но Джайлс, без сомнения, был гораздо привлекательнее со своим тонким, немного удлиненным лицом, темными волосами и внимательными серыми глазами. Неудивительно, что Лалла увлеклась им. Жаль, что им придется расстаться. Пирс был бы счастлив закрутить интрижку с чужой невестой. Он считал, что подобная ситуация придает особую пикантность отношениям. Но я была абсолютно уверена, что Джайлс сделан из другого теста.

— Почему ты на меня уставилась? — спросил Джайлс. — У меня что, чернила на носу?

— О нет… Я просто подумала, как жаль, что дом находится в таком запущенном состоянии.

— Хм… Понятно. Зато у тебя на носу на самом деле что-то есть.

Джайлс дал мне носовой платок. Я встала на цыпочки, чтобы лучше рассмотреть свое лицо в зеркале. На кончике носа виднелась Т-образная клякса. Я плюнула на платок и долго терла нос, чтобы от нее избавиться. Я подозревала, что мое лицо стало серым от пыли, но в библиотеке было так темно, что это не имело значения. Солнечные лучи с трудом пробивались в комнату сквозь узкие щели в тяжелых бархатных шторах, отражались от малиновой парчовой обивки стульев и играли красками на тигровой шкуре, лежавшей возле камина. Крохотные пылинки весело кружились в лучах. Я наклонилась, чтобы погладить тигра. Его уши обтрепались, стеклянные глаза прищурились и яростно сверкали. Я представила, как это величественное создание, движимое исключительно жаждой жизни, прячется в непроходимых джунглях от толпы краснолицых, не очень трезвых, пахнущих виски и сигарным дымом мужчин, готовых убивать только ради забавы.

— Боже, посмотри на это! — Джайлс стоял на стремянке перед книжным шкафом. — Это «Дунсиада»[35]тысяча семьсот двадцать восьмого года издания. Подписана Александром Попом Джону Гею[36]: «Отважному члену Скриблерус-клуба[37]и спутнику моих скитаний. „Forsan et haec olim meminisse juvabit“». Это цитата из Вергилия, в приблизительном переводе она означает: «Однажды мы вспомним это». Невероятно! — Джайлс посмотрел на меня сверху вниз и добавил: — Поп — это поэт и писатель восемнадцатого века.

— Я знаю. Поп — любимый поэт Дэниела. «Откуда ведом Бог и человек нам на земле, где наш проходит век? Как, видя человека только здесь, мы смеем рассуждать, каков он весь?»[38]

Для того чтобы увидеть удивление на лице Джайлса, мне стоило немного прихвастнуть. По-видимому, он полагал, что мое чтение ограничивается лишь журналом «Харперс базар». Я, по его мнению, была способна только рассматривать фотографии знаменитостей и проливать слезы над душещипательными любовными историями.

— Хм… Очень хорошо. Это «Опыт о человеке». — Джайлс вытянул другую книжку. Он свистнул. — Невероятно! Подписано Попом Болингброку[39].