Читать книгу - "Все мужчины ее жизни - Ника Сафронова"

Так мы и стояли, утешительно оглаживая друг дружку – дескать, ну ничего-ничего, все еще утрясется. До тех пор, пока я не обнаружила, что у меня на лице в местах скопления влаги образуются целые наледи. После этого мы успокоились и отправились спать.

Лежа на диване, я сладко позевывала, но уснуть не могла. Безудержно тянуло на какое-нибудь романтическое приключение.

– Оксанка! – шепотом позвала я. – Ты спишь?

– Не-а, – откликнулась та, – лежу и тихо ненавижу Балагуру.

– А ты в курсе, что ты мне спор проиграла?

– Какой еще спор?

– Да ладно, не прикидывайся. Я про Арсена.

– Ну и чего?

– Как это чего? Хочу, чтобы ты прямо сейчас позвонила Лихоборскому и призвала его к порядку! Ты же приняла условия пари.

– Сдурела, что ли? Ты на время-то посмотри! Он уже дрыхнет давно, как примерный семьянин. Вдруг дитятко разбужу? Сева будет недоволен.

– Тебе-то что за дело? Давай! Возьми его в оборот! Я уверена, он примчится к тебе по первому зову.

– Угу, в лучшем случае он обойдется без мата. И потом! Если я его приглашу, ты что, тоже в ванной будешь отсиживаться?

– Не дрейфь, Дорохова! Когда он приедет, я освобожу тебе территорию. Лучше уж ему нас вместе не видеть, а то он от ревности на нет изойдет.

Оксанка безрадостно хмыкнула:

– Я тебе уже говорила однажды, но скажу еще раз. Ты, Чижова, дебильная, спасу нет. Спи давай! Не надо меня искушать. Я ведь в таком состоянии на многое способна. А завтра буду себе локти кусать. Не хочу! Потом как-нибудь, когда протрезвею… – И она, натянув одеяло, демонстративно от меня отвернулась.

– Ну уж нет, – закусила я удила, дотянулась до журнального столика и взяла с него Оксанкин мобильник. – Я от тебя не отстану. Звони немедленно! На трезвую голову ты никогда на это не решишься.

Я бросила телефон Оксанке в ноги. Она, проворчав что-то невнятное, уселась в кровати. Вздохнула. Сползала за трубкой. Вернулась на место и еще с минуту разглядывала пестроту лоскутов, из которых было соткано ее одеяло. Очевидно, собиралась с духом.

Потом воскликнула:

– Ну! Скажи мне что-нибудь ободряющее!

– Звони! Хуже не будет, – подтолкнула я.

Дорохова, пощелкав кнопками, запустила набор и показала мне на вытянутой руке, как та от волнения ходит у нее ходуном. А я приготовилась слушать.

Первая фраза показалась мне чересчур натянутой. Сразу чувствовалось, что Оксанка хорохорится от напряжения.

– Здравствуйте, Севастьян! – чуть дрогнувшим голосом сказала она. – Не возражаете, если я буду вас так называть? Спасибо… Надеюсь, не разбудила?.. Ну это только вы так думаете, что два часа ночи – это детское время. Все нормальные люди, как правило, уже спят… А я не сплю, потому что думаю о вас… Ну почему сразу гадости? Вовсе нет. Просто соскучилась…

«Молодец! Смелее!» – замигала я подруге на этих словах. Но она от переживаний, кажется, вообще забыла, что я нахожусь где-то рядом.

Выслушав ответ, Оксанка ухмыльнулась в трубку:

– Какой вы проницательный, Сева. Да, я пила, но только самую малость… Нет, мне не стало вдруг грустно и одиноко. Во-первых, потому что для грусти нет повода, а во-вторых, потому что я не одна… – После паузы она заговорила немного обиженно: – Что же это вы? То так уважительно, по имени-отчеству. А то вдруг Дорохова, да еще какого черта? Ну, если мне действительно тебя не хватает, что же мне теперь делать?

Последующие реплики заставили Оксанку вылезти из постели и начать прохаживаться по комнате. Она только слушала, изогнув одну бровь. А потом разговор оборвался, и Оксанка с рассеянным видом уставилась на меня.

– Ну что? – сразу оживилась я. – Что он тебе ответил, узнав о том, что тебе его не хватает?

На лице Дороховой образовалась какая-то плаксиво-сердитая мина.

– Что ответил? – горячась, воскликнула она. – Что, раз уж я так по нему скучаю, то могу записать его на видео. Пожалуйста, он не возражает. А вот веселые розыгрыши он недолюбливает. Чай, не мальчик уже. Потом он еще что-то скаламбурил, вроде того что действительно одно дело – чай и совсем другое дело – мальчик. И напоследок позволил позвонить ему в другой раз, когда я буду одна. Вот что он мне ответил. Довольна, Чижова?

– Так зачем же ты, ненормальная, сказала ему, что ты не одна? – вытаращась, заорала я. – Ну ты поставь себя на его место. Вот звонит он тебе среди ночи и сообщает о том, что соскучился. А после прибавляет, что он не один. Разве ты не сочла бы, что это издевка?

– Не знаю. Может, и сочла бы.

Разозлившись почему-то именно на меня, Оксанка брякнулась на свое узкое раздвижное кресло, свернулась там калачиком и больше ничего не сказала.

Только наутро, когда мы, уже позавтракав, собирались выходить из дому, она тоскливо произнесла:

– Какого же я вчера дала маху, Ирка! Зачем я только звонила? Теперь не знаю, как ему и на глаза попадаться.

– Можно подумать, вы с ним так часто видитесь. Когда вы встретитесь в следующий раз, он уже и думать об этом забудет. Но если хочешь знать мое мнение, то советую использовать шанс. Позвони сегодня опять и скажи: «Я одна. Приезжай!» Если спросит, зачем скажи: на видео буду тебя снимать.

– Вот уж это вряд ли. Я ему больше сроду не позвоню, – серьезно ответила Дорохова.

Расстались мы в метро. Оксанка, выйдя остановкой раньше, отправилась на работу. А я, в назидание Талову, поехала дальше.

«Не появлюсь до тех пор, пока на коленях не станет молить меня о прощении!» – дала я зарок. Чувствовала, неспроста Миша себя так повел. Он был со мной нарочито холоден, как будто кто-то его перед этим здорово накрутил. Вопрос – кто? Вероника? Но разве стал бы он обращать внимание на ее очередную истерику? Лучший друг Сева, призвавший Талова в пьяном угаре быть мужиком и послать меня наконец ко всем чертям? Или же Ладка? Только она из заинтересованных лиц знала о моей личной жизни кое-какие подробности. О Дмитрии, например. О куче виртуальных романов, которые процентов на семьдесят имеют продолжение в жизни.

Размышления о странной выходке Талова одолевали меня всю дорогу. Пока я переходила с ветки на ветку, потом еще шла по длинной Воздвиженке. Только когда оказалась перед обшарпанным домом на Старом Арбате, я додумалась позвонить. Не уподобляться же местным алкоголикам, которые вытравливают Кощея из его скорлупы свистом и криками.

– Шурик, я внизу, – коротко сообщила я, когда в телефоне эротично алекнули.

– Спускаюсь. Подходи к подъезду. Я завернула в арку и стала ждать. Через минуту тяжелая железная дверь отворилась, и навстречу мне вышел Кощей, все в той же рубахе в клетку, которая была на нем в нашу первую и последнюю встречу.

– Классно выглядишь, – отвесил он вместо приветствия комплимент.