Читать книгу - "Рассвет страсти - Сильвия Холлидей"

Девушка поставила свечу на складной ломберный столик и принялась рыться в картинах, с улыбкой натыкаясь на свои любимые портреты. Вот дедушка, молодой и красивый, в расшитом камзоле и шляпе с плюмажем, он держит меч, подаренный королем Карлом за доблесть в битве при Эдж-хилле. А здесь изображен Храбрец, любимый папин конь – это полотно висело в большой столовой. А вот кто-то из давно позабытых кузенов Бэньярдов.

Все они были так знакомы и так далеки. Словно старые добрые друзья, с которыми нас разлучило время и расстояние, но которых тем не менее мы вспоминаем с большой теплотой. Они внезапно всплывают в памяти, и мы вдруг понимаем, что былой привязанности больше нет.

От саднящей пустоты в душе Аллегра беспомощно поникла. Как это было давно! Нет больше ни той семьи, ни той маленькой девочки, Анны Аллегры. Воспоминания выцвели, как обивка на папином кресле. Свежей и острой оставалась только ненависть к Уикхэму. А еще горестное лицо мамы в тот последний год в Каролине перед ее смертью. Аллегра вздохнула, взяла свечу и двинулась к выходу.

И там, возле самой двери, обнаружила маленький детский стульчик. Совсем маленький, вполовину меньше взрослого, да и выдержать он смог бы лишь детский вес. Сиденье было обшито золотой парчой, а спинка, подлокотники и гнутые ножки сделаны из полированного мореного дуба, украшенного резными раковинками. Спинка по форме тоже напоминала ракушку, и завитки в ее центре складывались в букву. Букву «А».

Аллегра вскрикнула и поспешила зажать рот ладонью. Это же тот самый стульчик! В точности такой, как описал старина Бибби! Стульчик, который папа собирался поднести ей в подарок. Стульчик, который она так и не увидела, стульчик, который доставили за день до папиного ареста.

Все внутри у псе сжалось, а по спине побежал холодок, словно от еле слышного прикосновения.

– Папа? – прошептала она, почти ожидая услышать ответ. Ее пробрала дрожь, девушка озиралась со все возраставшей паникой: ей показалось, будто стены кладовой сжимаются и сама мебель угрожающе двигается вперед. Тени в темных углах ожили. Папа, мама, Люсинда, Чарли…

О Господи! В ушах зазвучали их голоса; полные боли, они окликали ее по имени: «Анна Аллегра! Анна! Анна!» Они тянулись из могильной тьмы, обволакивая саваном страха и беспамятства. Едва ощутимое дыхание их призрачных уст, старые, полузабытые ароматы, сохранившиеся в складках портьер и мебельной обивке, заполнили легкие сладковатым запахом тления. Наконец она увидела глаза, пылавшие негодованием. Они точно шептали: «Ты все еще жива… и ничего не сделала? Помни про нас! Помни про нас!!!»

Аллегра задрожала от ужаса. Все похороненные на дне души воспоминания, вся боль, которую она старалась избыть, навалились разом вместе с призраками ее родных. Здесь даже слезы не помогали. Девушка задыхалась, тщетно пытаясь вдохнуть полной грудью, и обхватила себя руками в стремлении заслониться от кошмаров прошлого. Однако они неумолимо надвигались, сводя ее с ума дикими гневными криками, ловя широко растопыренными пальцами.

Как будто со стороны она слышала собственные крики: они уже не походили на человеческий голос. С каждым придушенным вздохом у нее вырывался звериный стон:

– Ох! Ох! О-ох!

– Господи, девочка, ты что, увидела привидение? – На пороге возник встревоженный Грей Ридли. Он снял свою треуголку и вошел внутрь. А потом сильно встряхнул Аллегру за плечи, спрашивая: – Что случилось?

Девушка только покачала головой. Слова застряли в горле. И все тело била дрожь. Она не в силах была прогнать призраков.

Тихонько чертыхнувшись, Ридли обнял ее и прижал к груди. Горячие сильные руки заскользили по ее спине.

– Не бойся, – промолвил он. – Здесь нечего бояться. – Однако Аллегра дрожала по-прежнему, и он прижимал ее все сильнее. – Ну, успокойся! Что ты могла здесь увидеть? Несчастную мышку? Или тебя напугали тени по углам? А может, плохой сон?

Он был таким сильным, таким настоящим. И Аллегра в отчаянии приникла к нему, сжимая кулачки, пряча лицо у него на груди и моля призраков оставить ее в покое. Постепенно бешено бившееся сердечко успокоилось, а дрожь утихла: ласковые объятия сделали свое дело.

Плохой сон? О Боже, он почти стал явью! Она порывисто кивнула.

– Да. – Непослушные губы едва шевелились. – Плохой сон.

– В эту комнату не следует соваться даже днем, – мягко рассмеялся Ридли. – А ты полезла сюда ночью!

Аллегра подняла голову и заглянула ему в лицо. Оно казалось хмурым и встревоженным. Пока он жалеет Аллегру, но очень скоро захочет узнать, что ее сюда привело. А она в таком смятении, что вряд ли успеет сочинить приемлемую ложь.

– Я уже пришла в себя, милорд. Больше я не причиню вам беспокойства. Мне надо поскорее вернуться к себе в комнату.

– Глупости. Да ты же на ногах не стоишь! И трясешься как осиновый лист. Давай-ка присядем. – И он повлек ее к дивану, не размыкая объятий. Она сначала уселась, но тут же попыталась освободиться:

– Правда, милорд… Я…

– Я не потерплю неповиновения, – с силой усадил ее обратно Ридли. – И приказываю тебе оставаться на месте, рядом со мной, пока ты полностью не оправишься. – Несмотря на сердитые слова его голос был полон тепла и сочувствия. – Вот так-то лучше, – заметил Грей, когда девушка слегка расслабилась.

Подчиняясь приказу, Аллегра постаралась устроиться поудобнее. Разве так уж плохо позволить себе эту маленькую слабость? Всего на несколько коротких минут, не более, пока она не наберется сил, чтобы извиниться и уйти. А его руки все так же ласково гладили ее по спине и по шее. Как это было приятно! Наверное, никогда в жизни ей не дано будет почувствовать себя снова в такой безопасности.

Рука осторожно скользнула тем временем ей на щечку, задержалась на подбородке и заставила приподнять лицо. Глядя ей в глаза, Ридли снова погладил Аллегру по щеке. Еле слышно, кончиками пальцев пробежался по переносице и трепетным губам, как будто старался выучить ее лицо на ощупь. Эти волшебные прикосновения заколдовали ее, перенесли в нереальный, чудесный мир.

– Такой горестный. Такой несчастный, – шептал он. – Такой красивый рот. – У Грея вырвался тяжкий вздох. Она чувствовала, как опускается и поднимается его грудь. – Красавица Аллегра. Что прикажешь мне сделать, чтобы ты улыбнулась?

– Я почти забыла, что такое улыбка, – призналась она, задыхаясь от горьких слез.

– Почему каждый из нас становится рабом собственных демонов? – снова вздохнул Ридли.

– Потому что идет по жизни в одиночестве, – ответила Аллегра, ощущая его боль столь же остро, как свою.

– Но так не должно быть. Даже отшельник нуждается в человеческом голосе. Хотя бы иногда. И в тепле дружеской руки. – Однако его глаза не отрывались от ее губ. – И даже женщина с такими печальными глазами нуждается в поцелуях, – шепотом промолвил Грей. – Если она позволит, – неуверенно добавил он.