Читать книгу - "Судьба начертанная кровью - Даниэлль Л. Дженсен"

― Бьорн, единственное, что из тебя лезет без спроса, ― это бахвальство и глупости.

― Это был обоснованный страх. ― Он поднял меня на ноги и потащил вверх по туннелю, подальше от останков драугов. ― Если бы ты выбралась живой, это был бы лишь вопрос времени, когда твой язык развяжется от вина и ты расскажешь всем, что произошло на самом деле. Тогда я не только был бы проклят на веки вечные в этих туннелях как драуг, но и навсегда стал бы известен смертным как Бьорн Обделавшийся.

Мои плечи тряслись, так я смеялась.

― Я бы никогда не рассказала.

― Женщины всегда болтают. ― Он тащил меня вверх по лестнице, и мои ноги подкашивались все сильнее с каждым следующим шагом. ― Особенно друг с другом. Нет такого священного для вашего рода секрета, который заставил бы замолчать ваш язык, когда вы собираетесь вместе. Особенно когда есть вино.

Я улыбнулась, хотя у меня едва хватало сил продолжать движение.

― Ты говоришь так, будто у тебя есть опыт. Скажи мне, какой твой серьезный секрет выболтала женщина? Что она знала такого, что ты так отчаянно пытался скрыть от насмешек?

― У меня нет секретов. ― Он подмигнул, глядя на меня сверху вниз, и его рука переместилась с моих плеч на талию, поддерживая меня. ― Только большие факты, которыми, как я надеюсь, женщины не будут делиться, чтобы не посеять зависть в сердцах своих подруг, что, в свою очередь, приведет их мужчин к моему порогу в приступе ревнивой ярости, вызванном чувством неполноценности.

― Ах. ― Мои щеки покраснели, потому что я подозревала, что все, на что он намекал, было правдой. Бьорн был крупным мужчиной, поэтому вполне логично, что у него был большой… ― Значит, твои требования не болтать полностью альтруистичны?

― Я рад, что ты понимаешь мое самопожертвование во имя высшего блага.

Я фыркнула.

― Я скорее поверю, что у тебя член, как у самого Тира, чем что ты пожертвуешь каплей мочи, чтобы защитить тщеславие других мужчин.

Бьорн поднял меня над обломками.

― Вот почему ты мне нравишься, Фрейя. У тебя есть мозг между ушами и дерзкий язык, чтобы озвучить свои мысли.

Меня затопило жаром.

― Пытаешься отвлечь меня комплиментами? Ты теряешь хватку, Бьорн. В следующий раз ты скажешь мне, что я красивая, и я потеряю всякое уважение к твоему остроумию.

― Трудно сохранять остроумие, когда сталкиваешься с женщиной, столь же прекрасной, как вид берега для мужчины, потерявшегося в море.

Мое сердце остановилось, а затем ускорилось. Потому что это был комплимент совершенно другого рода, имеющий совершенно иной смысл. Я так много времени провела, думая о том, что чувствую к нему, но впервые я действительно задумалась о том, что он чувствует ко мне.

― Бьорн…

В этот момент мои ноги подкосились от усталости, и только его хватка на моей талии не позволила мне рухнуть на землю.

― У меня болят ноги, ― заявил он, опуская меня так, что я уперлась спиной в стену туннеля. Положив топор на землю, он сел рядом со мной. ― И я голоден. После боя я всегда хочу есть.

― Прости, ― пробормотала я. ― Не знаю, почему я так устала.

Бьорн покопался в своем рюкзаке, достал немного сушеного мяса, которое протянул мне.

― Потому что ты почти не спала несколько дней. Потому что ты только что поднялась до середины горы. Потому что ты только что сражалась с армией драугов. Потому что…

― Ты донес свою мысль. ― Откусив мясо, я жевала, слепо глядя на алое пламя его топора. Я была измотана, но мой разум продолжал перескакивать с одной мысли на другую, слишком перегруженный, чтобы сосредоточиться, но не в состоянии расслабиться.

Мой взгляд привлек шум, а затем звук осыпающихся камешков, и я напряглась, глядя в ту сторону, откуда мы пришли. Бьорн тоже застыл на месте, но потом покачал головой.

― Драуги побеждены, Фрейя. Они больше не представляют угрозы.

Я знала это. Я видела это своими глазами, но все равно долго смотрел в темноту, пока мое сердце не успокоилось, а дыхание не замедлилось настолько, что я смогла откусить еще мяса, которое держала в руках.

Мы ели и пили в тишине, единственным звуком было дуновение ветра в туннелях и треск топора Бьорна, от которого камень, на котором он лежал, стал черным. С расстоянием, на которое мы забрались, выбросы едкого пара давно исчезли, холод пробирал меня до костей, а сверху дул ледяной ветер. Дрожа, я протянула руки к жару пламени, костяшки пальцев правой руки кровоточили от ударов по драугу. Пальцы болели от скованности, кожа была болезненно натянута ― постоянное напоминание о том моменте, когда моя жизнь изменилась.

― Где мазь Лив? ― спросил Бьорн. ― Ты должна использовать ее каждый день.

Мысль о том, чтобы искать ее, показалась мне утомительной.

― Она мне не нужна.

― Нужна.

― Я не знаю, где она. ― Посмотрев на него, я добавила: ― Это ты ранен. ― Я не солгала, учитывая, что половина его лица была покрыта засохшей кровью, рукав пропитался алым, и я была уверена, что у него полно других синяков после битвы с ярлом-драугом.

― Ты права, ― ответил он. ― Мало того, что мне очень больно, так еще и этот порез, ― он коснулся лица, ― был нанесен ржавым клинком драуга и, скорее всего, загноится, испортив мою внешность. А я знаю, как ты ценишь ее, Рожденная в огне, потому что ты уже дважды говорила мне об этом.

Невозможно было не закатить глаза.

― Я просила тебя позволить мне позаботиться о твоих ранах. Ты сказал, что все в порядке.

― Я передумал.

Вздохнув, я встала на колени, мои уставшие мышцы протестовали против движения, когда я приподнялась, чтобы посмотреть на рану. Чуть ниже линии роста волос тянулся порез длиной с мой мизинец и, скорее всего, глубиной до кости. Его следовало бы зашить, но у меня не было инструментов. Покопавшись в сумке, я достала чистую тряпку, которую смочила водой, а затем стерла всю кровь.

Трудно было сосредоточиться, когда его дыхание касалось моего горла, а его кожа была горячей под моими холодными руками.

― Это от лезвия?

― Ржавого лезвия.

Нахмурившись, я покачала головой.

― Когда мы доберемся до Фьяллтиндра, надо будет найти травы,