Читать книгу - "Жизнь на кончиках пальцев – 2 - Маруся Новка"

— Ты сам виноват, барин! — нянька быстро перешла в наступление, желая оправдать свою любимицу. — Ты его в дом привел! Ты оставлял жену молодую без присмотру! А она! — запнулась. — А что она?! Дитё малое неразумное! Ты, барин, виноват в том, что случилось!

— Ты хочешь сказать, что это не моя дочь? — растерялся Оленин.

— А Бог его знает, твоя или не твоя! — вздохнула нянька. — Знаю только что плакала моя Дуняша дни и ночи напролёт до самых родов. Не иначе, вину чувствовала.

— Но почему она мне ни о чем не сказала? — Павел словно только сейчас заметил девочку, слушавшую перебранку взрослых с приоткрытым ртом. Велел няньке: — Отведи ребенка в детскую и сразу возвращайся!

Оленин ходил из угла в угол. Он всегда считал свою жену выше мирских страстей. И любил её так сильно, как только мог! Если бы Дуняша призналась! Он все ей простил бы!

Дверь комнаты скрипнула. Вернулась нянька. Уставилась, не мигая на Оленина:

— И что теперь будет, барии?

— Ничего не будет, — Павлу хватило времени, чтобы принять решение. — Это моя дочь! В глазах общества пусть так и остается! А ты, — строго посмотрел на старуху, — держи рот на замке! И даже в страшном сне не вздумай повторить то, что только сказала! Ты поняла?!

— Поняла, поняла, — закивала нянька. — Я пойду? А то доченька ваша снова раскапризничалась.

Павел Оленин строго следил за воспитанием девочки. Когда заметил её внимание к противоположному полу, дабы избежать возможных эксцессов, подыскал ей хорошего мужа. Был счастлив, поняв, что молодые люди понравились друг другу.

После смерти отца Анна унаследовала особняк на Остроженке и пара перебралась в дом, где Анечка появилась на свет.

Размеренная московская жизнь была не по нутру Анне! Её деятельная и кипучая натура требовала постоянной смены впечатлений, общества, в котором она сможет блистать! Накануне русско-японской войны семья перебралась в Петербург. А еще через два года в семье родился ребенок. Да-да, снова девочка. Мария. Машенька. Манюня, как звал её отец.

Материнство совершено не образумило и не остепенило Анну. Она все так же оставалась завсегдатаем балов и приемов. Не обделяла вниманием и становившиеся с каждым годом все популярнее собрания молодых поэтов и писателей, пропагандирующих и превозносящих в своем творчестве идеалы демократии и всеобщего равенства.

Заботу о дочери, равно как и её воспитание, Анна целиком и полностью переложила на плечи мужа.

Накануне февральского переворота отец Маши совсем уж было собрался перебраться вместе с дочерью в Москву, решив дать столь вожделенную «свободу» своей жене, но не успел. Вслед за февралём грянул октябрь.

Октябрь, после которого Анна покинула дом, решив посвятить себя заботе о всеобщем благе трудящихся.

В последний раз Маша видела маму накануне бегства из молодой и агрессивной страны, в которой не осталось места ни ей, ни её отцу.

Затянутая в черную кожу, опоясанная портупеей с пристегнутой кобурой в которой явственно угадывался наган, в черной кожаной фуражке с горящей, как капля крови, звездой на кокарде, Анна стояла в середине комнаты, широко расставив ноги и перемещаясь с пятки на носок, и смотрела на мужа и дочь. Рядом с нею был юноша, как минимум лет на десять моложе самой Анны и одетый точно так же. Его рот кривила презрительная усмешка, и было непонятно, кому она адресована. То ли спутнице, то ли тем, в чьем доме он находился.

— Все-таки хочешь бежать? — сквозь зубы процедила Анна, обращаясь к мужу.

— Не хочу, а должен, — ответил отец Маши. — Ради спасения жизни дочери, — во взгляде мужчины мелькнул испуг: — Надеюсь, ты не станешь препятствовать? Не станешь возражать, если я заберу девочку с собой?

— Забирай, — опустила глаза, словно замялась. — Мне сейчас не до дочери! На кону стоит благо человечества и всемирная революция! Девчонка только помешает нашей борьбе! — посмотрела на Машу:

— Подойди, обними маму, — протянула руки.

Девочка несмело шагнула вперед, обернулась к отцу, который только кивнул в ответ на немой вопрос. Прижалась к матери, обхватив её за талию, испуганно замерла, почувствовав под юбкой округлившийся живот:

— Мамочка, ты захворала?

— Не говори глупости! — рассмеялась Анна. — Стране нужны новые достойные граждане! И кому, как не нам их рожать?!

Отец Маши понял, что его жена беременна. От кого? Может, от этого юнца, чвиркнувшего плевком сквозь зубы на натертый паркет пола? Впрочем, какая разница? И он, и Анна сделали свой выбор. Здесь и сейчас их пути разойдутся.

— Я возьму портрет твоей матери? — решил уточнить, не будет ли жена против того, что он увезет семейную реликвию.

— Забирай, — кивнула, — мне он не нужен. Я и так буду вечно стыдиться своего буржуйского происхождения. — Добавила, немного помявшись:

— Вам нужно уйти сегодня ночью!

— К чему такая спешка? — удивился мужчина. — Мы еще не успели собраться! Да и поезд в Варшаву будет только в конце недели.

— Сегодня! — взвизгнула. — Ты еще не понял, что меня послали арестовать тебя?! Забирай девчонку и эту мазню, — кивнула на картину, — и уходите через финскую границу! Я еще смогу оправдаться тем, что не застала вас дома, но завтра придут другие!

— Хорошо, — кивнул соглашаясь. — Мы сделаем, как ты говоришь. Спасибо тебе, Анна, и будь счастлива в своей новой стране.

Не оборачиваясь больше, Анна и её спутник покинули квартиру, в которой остались отец и дочь.

* * *

Марта перевела взгляд в окно. Увидела, что началось утро нового дня. Жаркого, солнечного дня последнего месяца лета.

Невыпитый чай давно остыл. Марта выплеснула его в раковину и снова ткнула в кнопку электрочайника. Засыпала в чашку чайную ложку мелиссы, добавила щепотку ромашки. Она любила холодный вкус и аромат мелиссы и мяты. А ромашка, в свою очередь, согреет и придаст бодрости. Залила кипяток. Накрыла крышечкой высокую китайскую чашку, по форме больше напоминающую пивной бокал. Улыбнулась, вспомнив, как рассказывала мама о том, что в далёкой России чай принято пить из огромного самовара.

Улыбнулась, мягко и печально, как всегда при воспоминании о матери.

Снова вернулась к тому, что рассказывала мама в тот памятный день, ставшим последним в их совместной жизни.