Читать книгу - "Любоф и друшба - Елена Колина"

– Почему плохо? – вяло поинтересовалась Лидочка.

– Ты можешь забеременеть, а тебе с твоим здоровьем это очень вредно…

Мария привстала со своего места и дала справку:

– По последним исследованиям в России и в Европе, средний возраст начала половой жизни составляет 15,8 года. Ежегодно в мире беременеют от 5 до 10 % девушек в возрасте от 13 до 17 лет. Ежегодно приблизительно 14 миллионов молодых женщин в возрасте от 15 до 19 лет становятся матерями, из них 80 % живут в развивающихся странах Азии, Африки и Латинской Америки. Деторождение для несовершеннолетних связано с высоким риском для здоровья. Вероятность смерти девушек-подростков в четыре раза больше по сравнению с женщинами старше двадцати лет.

– Со мной ничего такого не может быть, – отмахнулась Лидочка. – Еще почему плохо?

Мама вздохнула, задумалась и наконец сказала:

– Потому что это было без любви, без серьезных отношений…

– С чего это ты взяла, что без серьезных отношений? – удивилась Лидочка. – Это любовь! Вы даже не представляете, кто в меня влюбился! Совершенно взрослый мужчина! Такой красивый, богатый, у него джип. Рассказать вам, как мы познакомились? Это романтическое приключение, у вас ни у кого такого не было! Он приехал, увидел меня, влюбился с первого взгляда, увез… Рассказать вам, как было дальше? Шампанское…

– Не нужно. Не нужно рассказывать, – быстро ответила я.

* * *

Я всегда считала отца лучшим из людей, самым умным, талантливым, благородным, но сейчас – сейчас я сидела в кабинетике на своем обычном месте напротив отца и думала о нем плохо. Как он мог не обращать на Лидочку внимания, как он мог махнуть на нее рукой, полностью доверить ребенка маме, он же видел, какая она, – не мама, а Лидочка! Он единственный человек, который мог что-то сделать и не сделал. Это он во всем виноват.

– Как я мог не обращать на Лидочку внимания, как я мог полностью доверить ребенка твоей матери… Это я во всем виноват, – сказал отец. – Лиза, ты ведь это хотела мне сказать? Я полностью с тобой согласен.

– Да, я это хотела сказать… Нет, я совсем не это хотела сказать, – поправилась я и подвинула отцу чашку с чаем. – Я хотела сказать, что ты… самый умный, талантливый, благородный… И что никто не виноват.

– Самое главное в этой истории – не где и с кем Лидочка была, это уже не имеет значения, – рассуждал отец, – и не куда она отправится в следующий раз. Самое главное – не почему она лишена хотя бы начатков разума и простейших понятий о нравственности. Самое главное – не как с ней поступить. Мы бессильны что-либо изменить в ее судьбе.

– Что ты говоришь? Как это бессильны? – испугалась я. – Пожалуйста, не говори так!

Мама ведет себя с Лидочкой как ни в чем не бывало, отец говорит, что мы бессильны…

Мамина стратегия – быстро замазать дырку в тонущей лодке пластилином, сделать вид, что дырки нет, и плыть дальше, а стратегия отца – сидеть на берегу, печально провожая тонущую лодку глазами. Почему они не хотят быстро-быстро грести в надежде спасти тонущую лодку?

– Ты должен, ты обязан… – испуганно повторяла я.

Отец печально покачал головой:

– Что я могу сделать?

– Пойди сейчас вниз. Крикни. Стукни кулаком, – предложила я.

– Ты думаешь? – с сомнением спросил отец. – Боюсь, что это будет выглядеть… неубедительно. Я никогда не стучал кулаком, и мне уже поздно начинать. Что ты предлагаешь? Не выпускать Лидочку из дома, держать ее дома, как дурную козу на привязи?.. Нет, пусть все идет, как идет… я к ней не выйду, и не проси…

Я взяла с письменного стола льва – этот бронзовый лев был подарен отцу одним английским ученым, и, спросив «можно стукнуть?», несильно ударила львом по батарее.

– Слышишь, какой звук? А если сильно стукнуть, звук будет очень громкий.

– Лиза, – удивился отец, – с тобой все в порядке? Я понимаю, что ты расстроена, но при чем здесь мои памятные подарки?

Я спустилась вниз с видом официального посла.

– Отец просил передать, что он не желает видеть Лидочку. Отец также просил передать… – тихо сказала я и вдруг взревела, как страшный зверь: – Не выпускать из дома!

В этот момент раздался страшный грохот – отец изо всех сил стучал бронзовым львом по батарее.

Лидочка прижалась к маме, мама, обняв Лидочку, растерянно глядела наверх, Женя с Марией замерли, – все испугались, что рушится дом.

– Это отец стучит кулаком по столу, – объяснила я.

– Как это страшно – отец, всегда такой тихий, стучит кулаком так, что стены дрожат, – испуганно сказала Женя.

– Хорошо, что я ни в чем не виновата, – поддержала Мария. – Ну что, Лидочка, допрыгалась?

Сверху раздавался грохот – отец стучал львом по батарее, Лидочка дрожала.

– Отец просил передать, – продолжала я в паузах между ударами, – держать дома, как дурную козу на привязи!

– Мама, за что, что я сделала? Я же не виновата! Я не виновата, что у меня разрядился телефон! – изумленно сказала Лидочка и заплакала – наконец-то.

Страшные звуки наверху прекратились, послышались шаги, и отец вошел в комнату.

– Не выпускать, держать дома, – подсказывала я отцу, стоя у него за спиной.

– Не выпускать, – подтвердил отец, – держать дома.

– Отец сказал «не выпускать», «держать дома», – поддакнула я, очень довольная всем – Лидочкиными слезами, маминой растерянностью и бронзовым львом.

Отец повернулся и пошел к себе наверх, и я, как его полномочный представитель, проследовала за ним.

Мы с отцом сидели друг напротив друга, он в своем кресле по одну сторону письменного стола, я на стуле, по другую, а между нами лежали книги и бумаги, исписанные отцовским почерком.

– Ну вот, – удовлетворенно сказала я, – надеюсь, это пошло ей на пользу.

– Ей да, но не льву, – грустно улыбнулся отец, рассматривая вмятины на львиной спине. – Лиза, все это было очень изобретательно, но абсолютно бессмысленно. Я понимаю, тебе невыносимо считать, что поделать ничего нельзя, и ты скачешь, как энергичный щенок. Но поверь, иногда действовать – не самое главное. Так же, впрочем, как рассуждать, почему все не так, как хочется.

– Но что же тогда главное? – Я немного обиделась за щенка.

– Самое главное – научиться с этим жить…

Мне кажется, есть темы, которые отец не должен обсуждать с дочерью. Конечно, отец был под действием сильного стресса, иначе он не был бы со мной таким ненужно откровенным…

В тот вечер отец сказал мне, что не доволен собой, – он сказал это таким же тоном, каким обычно рассказывал мне о Византии, словно о неком научном факте. Поэтому сначала я восприняла это как неожиданное приглашение впервые в жизни поговорить не о Византии, а о чем-то простом. Например, о том, что такое счастье: для отца – творчество, для Лидочки – новое платье, для Жени – Вадик, для мамы – выдать нас замуж…