Читать книгу - "Земля несбывшихся надежд - Рани Маника"

Муи Цай вернулась спустя неделю. Теперь она часами сидела под деревом ассама в одиночестве. Иногда я видела, как она старательно выводила пальцем узоры на каменной плите, а иногда безучастно смотрела вдаль. Когда я выходила к воротам поговорить с ней, она смотрела на меня из своего затененного места как на незнакомую. Обессиленная даже попыткой встать и подойти ко мне, она беззвучно плакала. Я поняла, что мое присутствие расстраивает ее. Но когда вышла к воротам Анна, Муи Цай подошла, хромая, взяла мою дочь за руку и обратилась к ней на китайском, на языке, которого Анна не понимала.

Прежде чем я продолжу свой рассказ, я должна напомнить, что сказал старый странствующий предсказатель, который остановился на отдых в Сангра, моей матери обо мне. Я тогда была всего лишь ребенком, ползающим в пыли. Он поднял меня и долгое время изучал мое невинное лицо, глядя, как я булькала и пускала пузыри, а все вокруг ждали, что он поведает о моем будущем. Предсказатель погладил длинную серую бороду рукой, больше похожей на суковатую ветку дерева, чем на руку человека, и сказал, что Бог поместил джунгли в голову каждого человека. Некоторые Он заполнил благородными созданиями — оленями и грациозными антилопами, некоторые — болтливыми обезьянами, других — мудрыми совами, а иногда и хитрыми, проворными лисицами. Но в мою голову Он в своей мудрости поселил свирепого и хищного льва.

Люди, которые прожили праведную жизнь, не имеют причин рассказывать о ней, те же, кто жил только ради себя, пытаются себя оправдать. С этого момента я расскажу вам все. Все, чтобы вы могли научиться на моем опыте и сделать все по-иному.

Война уже почти закончилась, и в мае 1945 года пришла новость о поражении и капитуляции Германии. А 6 августа американцы бомбили Хиросиму. Би-Би-Си распространила сообщение, что японцы были поражены новым мощным радиоактивным оружием. Целый город был стерт с лица земли красивым грибовидным облаком. 15 августа император объявил своим подданным о капитуляции. Мы услышали эту новость почти сразу из радиопередачи союзников. Тогда было много случаев, когда японские солдаты накачивались наркотиками и совершали харакири обычными ножами. Иногда они казались подавленными и напуганными, но хотя война и была закончена, на улицах японские солдаты все еще оставались хозяевами. Мы были тихими людьми и предпочитал и держать головы опущенными, пока не прибудут англичане. Я все еще сушила стираную одежду Мохини над огнем в кухне, как и делала это последние три года. Никто не должен знать, что она существует, пока желтые ублюдки не уберутся. В то утро я была в храме, чтобы отблагодарить Ганешу за милость, которую он оказал моей семье. Нам повезло — беда нас не коснулась. Я смотрела в окно и любовалась своими детьми. Лакшмнан и Мохини мололи муку. Анна с отрешенным лицом свежевала курицу. Это был один из тех необычных спокойных дней, когда я могла даже вспомнить свои мысли. Когда-нибудь она станет вегетарианкой, подумала я. Джейан с Лалитой играли в секретном месте Мохини, ссорились и дрались. Севенес был на собрании бойскаутов, куда его заставил пойти его начальник отряда. Я жарила шпинат с перцем и чесноком.

Капли воды с мокрых листьев шпината яростно разбрызгивали горячее масло, и я четко запомнила свои чувства. Счастливо завершилась для нас война. Японцы должны скоро уйти, и все снова будет, как прежде. Муж может вернуться на работу, дети в школу, чтобы снова учиться нормальным предметам, а я — к задаче накопить денег для приданого моим дочерям. Для Мохини мне потребуется меньше, и сомнительно, что на Лалиту нужно будет больше. Я планировала хорошие свадьбы своим дочерям. Для моих детей открывалась ослепительная жизнь. Первым делом я продам проклятых коров.

Слишком много тяжелой работы. Я оставила шпинат поджариться немного дольше. Когда я нарезала баклажан, полностью окунувшись в собственные мысли, послышался визг колес. Визг, которого я приучилась бояться, визг, который мог значить только одно. Нож замер в воздухе на мгновение и выпал из моей ослабевшей руки прежде, чем я вскочила и подбежала куличному окну. Два джипа, заполненных молчаливыми японскими солдатами поворачивали на нашу грязную улицу. Мое сердце начало бешено стучать в груди. В панике я закричала на детей. Я открыла люк, и Анна, которая была ближе всего, заскочила в него.

— Японцы! Быстрее, Мохини! — закричала я, подбегая обратно к окну.

Солдаты уже разбивались по парам и шли в направлении нашего дома. Я отвернулась от их мрачных желтых лиц и увидела, что Мохини и Лакшмнан, запыхавшись, вбегали в гостиную. Она собиралась заскочить в дыру, а Лакшмнан должен был закрыть люк за ними с Анной. Я отвернулась и увидела, что два солдата уже начали подниматься по нашей лестнице. Один из них был с орденской лентой, и я знала, что это полковник Ито.

— Быстрее, Мохини, — слышала я быстрый шепот Лакшмнана.

В его голосе был животный страх, и я думаю, именно Лакшмнан виновен в том, что случилось дальше. Когда он подтолкнул ее, то сам потерял равновесие и упал в люк. Тяжелые черные ботинки были уже за дверью. Японцы никогда не стучались, они открывали дверь ногой. И в эти последние мгновения Мохини приняла ужасное решение. Она решила, что уже слишком поздно вытаскивать Лакшмнана, а для нее там места уже тоже не осталось. Поэтому глупая девчонка сделала непостижимое: захлопнула люк и перетянула сундук на место над ним. Когда я отвернулась от окна, то увидела, что она стоит перед сундуком.

Я так долго держала дочь взаперти, что фактически перестала обращать на нее внимание и забыла, как люди раньше на нее реагировали. Теперь же мои глаза округлились в полнейшем ужасе, на мгновение я взглянула на нее похотливыми глазами японских солдат. Она была изящной, восхитительной девушкой, обворожительная Мохини вернулась. Убогое платье только подчеркивало ее красоту. Ее зеленые глаза, освещенные солнцем, казались огромными и сияющими. Годы, проведенные взаперти, превратили карамельный цвет ее лица в кремовый, цвета магнолии. От испуга ее рот немного открылся и был похож на розовый спелый фрукт, с такой тонкой и беззащитной кожицей. Перламутровые зубы блестели. Старая блуза, в которую она была одета, слишком плотно обтягивала ее грудь, а на новую одежду необходима была невообразимая сумма «банановых» долларов и, кроме того, единственными, кто смотрел на нее, была ее семья… Каждый раз, когда Мохини вздыхала в страхе, ткань растягивалась и еще плотнее облегала ее молодую грудь так вызывающе, что я не могла на это смотреть. Мой взгляд упал на узкую талию и задержался на животе, который был виден в том месте, где уже давно не было двух пуговиц. Старая, давно испорченная юбка просвечивалась на свету, который лился в окно позади нее. Бедра были соблазнительны — гладкие и округлые. Детские, но, о, такие притягательные. Она была действительно четырнадцатилетней богиней. А для них она будет большим подарком. Я встряхнула головой, все еще не веря. Нет, нет, нет! Мой самый страшный ночной кошмар становился явью. Я не могла поверить, что это происходит. Как это может случиться сейчас? Война закончена, мы почти справились с бедой. Замерев в состоянии полнейшего ужаса, я могла только вытаращить глаза.

Внезапно дверь открылась, и четыре черных ботинка загрохотали в мертвой тишине. Время остановилось, пока мои глаза, как в замедленной съемке, поднимались на этих животных в коричневой форме. Да, я знала, что увижу. Они неотрывно и не веря себе уставились на мою малютку. Я никогда не забуду их маленькие черные глазки: обычно такие безразлично жестокие, теперь они светились от жадности. Как шакал, который наткнулся на целого буйвола и который всю жизнь считал, что глаза, внутренности и яйца, которыми побрезговал лев, — это пир. Даже сейчас я помню, как у них загорелись глаза, когда они увидели свежее мясо.