Читать книгу - "Территория души. Книга 2 - Наталья Батракова"

— Вам решать, — пожала она плечами. — Но хочу уверить что нисколько не претендую на ваши заслуги и, как только вас выпишут из больницы, меня тут же отзовут обратно, — успокоила она Алана и, встав со стула, протянула руку: — Выздоравливайте.

— Значит, договорились? — Новак снял очки и, широко улыбнувшись, ответил рукопожатием. — В конечном итоге, мы делаем одно общее дело.

— Конечно, — с улыбкой согласилась она и вышла в коридор. «Нежелание Алана полностью вводить меня в курс дела — понятно, — раздумывала она, двигаясь по коридору частной клиники, обслуживающей по контракту иностранцев и всех желающих, у кого были деньги. „В конечном итоге мы делаем общее дело“, — вспомнила она его слова. — Но первым делом мы конкуренты за место под солнцем. Уж чему-чему, а этому я в Штатах научилась! Значит, мне можно ничего не делать и с чистой совестью заниматься чем хочу. Но, с другой стороны, через год-два мне могут поручить подобное дело, а потому провести время бездарно, не получив никакого опыта, непростительно. Попробую сама во всем разобраться».

Сев в дожидавшуюся ее машину, она посмотрела на часы и попросила Петра, с которым у нее установились почти дружеские отношения:

— Теперь к Вере.

— Да, пока не поздно. Завтра ее оперируют, а потому не мешало бы ей лечь спать пораньше.

— Как оперируют?! — охнула Анна, надеявшаяся в глубине души, что все обойдется. — Неужели…

— Пока еще ничего неизвестно, — попытался успокоить ее Петр, хотя по его лицу было видно, что он и сам расстроен не меньше ее. — Я только что с женой разговаривал. Рекомендована срочная операция… Разрежут — разберутся.

На глазах Анны навернулись слезы. Опустив стекло, она нервно закурила.

— Надо все-таки Маше сообщить.

— Надо, — как-то странно взглянув на нее через плечо, согласился Петр. — И Николаю Степановичу не мешало бы позвонить: чай, не чужой.

— У вас есть его номер?

— Есть. Неровен час… — прервал он себя на полуслове. — Я всякого от Ольги наслушался. Не всякая душа сможет выдержать столько горя, сколько его обитает в Центре. Не раз просил ее уйти, не хочет.

Телефон Дербенева не отвечал. После нескольких безуспешных попыток Анна набрала номер Маши.

— Машенька, тебе мама не звонила? — уточнила она на всякий случай.

— Нет. А что случилось? — насторожилась девушка. — Она могла еще не доехать. Ты не знаешь, в какой город она отправилась?

— Маша, мама никуда не уехала. Она — в онкоцентре, — тихо ответила Анна. — Завтра ее оперируют.

Установившуюся тишину в трубке нарушил плач ребенка.

— Как?! И она?.. Этого не может быть… — растерянно ответила Маша. — Этого не может быть!!! Ванечка, маленький… Было слышно, что ребенок заплакал еще сильнее.

— Аня, приезжай скорее ко мне! Я должна рассказать тебе что-то важное! Я так виновата… Мне надо к маме… Аня!.. — буквально завыла она в трубку вместе с заходящимся в крике ребенком.

— Адрес, Маша, адрес говори!

— Я знаю адрес, — неожиданно произнес Петр и, резко перестроившись в другой ряд, свернул на запрещающий сигнал светофора. — Через десять минут будем на месте.

— Вы не устаете меня удивлять, — заметила в смятении Анна.

— Сам себе не устаю удивляться: которую неделю терплю. Скорее бы все завершилось.

Едва рука Анны коснулась кнопки звонка, дверь тут же распахнулась. Малыш, находившийся на руках у Маши, был удивительно похож на саму девушку. Сходство сразу бросалось в глаза, и у Анны непроизвольно расширились глаза от удивления.

— Это Ванечка, — опередила ее девушка, — ребенок Гали. То есть, получается, мой сводный брат. Посиди с ним, — она передала Анне на руки болезненного вида малыша и принялась быстро натягивать сапоги. — Я к маме. Дядя Петя, в каком она отделении? — обратилась она к вошедшему водителю.

Тупо наблюдая за дочерью Дербеневых и не в силах связно мыслить в свете открывшихся ей фактов, Анна присела на банкетку в прихожей. Вдруг она вскочила и, придерживая ребенка одной рукой, другой защелкнула за спиной Петра замок. Загородив собой дорогу к выходу, она буквально приказала:

— Ты никуда отсюда не выйдешь, пока все мне не расскажешь! А дальше мы решим, что делать и что говорить, чтобы не навредить маме. Ты поняла? — слегка повысила она голос. — Разве это могут выдержать человеческие нервы? Ты сама посуди: дочь смотрит ребенка женщины, которая разрушила семью! Где она сама-то? Где Галина?

Маша замерла и, словно прося помощи, посмотрела на Петра.

— Ладно, — произнес тот и стал разуваться. — Вы тут пообщайтесь, а я мальчонку посмотрю.

Спустя полчаса, оставив мальчика на водителя и вызвав такси, Анна с Машей мчались в онкоцентр. Впрочем, слово «мчались» никак не подходило к скорости, с которой передвигалась машина. В кои веки прогноз сбылся: мороз и поваливший снег мгновенно покрыли мокрую дорогу коркой льда.

То, что Анна узнала от младшей Дербеневой, никак не укладывалось у нее в голове. Оказывается, Галина разыскала ее еще месяц назад и попросила о встрече. Девушка не отказалась лишь потому, что давно искала возможность высказать прямо в глаза некогда близкой подруге все накипевшее в душе. Но разговор получился совсем не таким, каким она его себе представляла.

Прямо с порога та огорошила ее известием, что серьезно больна и ей нужна помощь. Поначалу Маша восприняла известие о болезни как уловку для того, чтобы избежать неминуемых объяснений. Но, присмотревшись, заметила, что поведение и взгляд Гали и вправду говорили о ее отчаянном состоянии.

И было отчего. Еще в начале осени она обнаружила у себя под мышкой увеличенный лимфоузел и странное уплотнение в груди, но, решив, что это очередная игра гормонов, не придала тому особого значения. Да и некогда ей было ходить по врачам. Мальчик, с рождением которого она потеряла практически всех друзей и знакомых, много и часто болел, был подвержен аллергии. «Прямой путь к астме», — как приговор стояло в ее ушах предположение участкового педиатра.

Что такое астма, ей было неведомо, в ее роду никто не страдал подобным заболеванием. Откуда ей было знать, что в свое время такой же диагноз врачи ставили и маленькой Маше Дербеневой, и, для того чтобы вытянуть дочь из такого состояния, Вере понадобился не один год титанических усилий: санаторий, частое нахождение у моря, бесконечные, укрепляющие детский организм процедуры. Из-за этого она и академический отпуск брала в аспирантуре и диссертацию защитила намного позже намеченного срока.

За неделю до звонка Маше Галя снова обратила внимание на увеличившееся уплотнение и запаниковала. Она до сих пор не могла забыть, в каких мучениях умирала мать: по ночам ей часто снился ее то стихавший, то усиливавшийся нечеловеческий крик.

В надежде на лучшее, она заглянула назавтра в поликлинику, но посовещавшись за закрытыми дверьми, врачи тут же направили ее в онкоцентр, а там, взглянув на снимки, ей объявили, что необходима срочная операция. И здесь Галя растерялась: оставить ребенка даже на несколько дней ей было совершенно не с кем. Все последние годы для нее не было ближе людей, чем семейство Дербеневых, но она сама разрушила эту связь. И все-таки…