Читать книгу - "Подружка №44 - Марк Барроклифф"

Вообще-то я не из тех, кто по делу и без дела подсыпает друзьям в пищу снотворные таблетки. Однако сейчас успеть к Элис прежде Джерарда стало для меня вопросом чести. Я должен был опередить его.

Если он переспит с нею раньше, чем я, это не сделает ситуацию совершенно безнадежной, но мои шансы на успех существенно уменьшатся и конкурентная борьба между нами обострится до предела.

Бумажка с адресом лежала в джинсах Джерарда, в кармашке для презервативов: конечно, он из суеверия не осмелился бы перенести его в записную книжку. Стоит господу заметить, что он записал адрес, не успев даже встретиться с девушкой, как сразу же найдется веская причина его вычеркнуть.

Джинсы Джерард не менял по многу недель, ибо стиральный порошок вреден для окружающей среды, воду нечего тратить попусту, ну и так далее. В своем убеждении он не видит причин менять штаны, пока от них, как говаривала моя мама, «грязь не станет отваливаться кусками». Переодеваться перед свиданием для него было бы слишком.

Поэтому я не видел другого пути добыть адрес, кроме как проникнуть к нему в комнату, пока он спит. Вот только беда в том, что Джерард страдает бессонницей…

Любые уловки для того, чтобы завладеть адресом, были бы совершенно прозрачны и только дали бы Джерарду лишнюю возможность насладиться зрелищем моего ничтожества. Не стану я раскрывать все карты разом, требовать адрес, сообщать, что я первый с нею встречаюсь. Не хочу, чтобы у него было время подготовиться. Так что мой единственный выбор – вырубить его хоть ненадолго.

Беспокоила ли меня моральная сторона дела? Нет. И вообще, по-моему, я оказывал ему услугу. Хоть одну ночь выспится по-человечески.

Не в последнюю очередь Джерард мается бессонницей потому, что вместо растительных снотворных накачивает себя всякой химией. Я подумывал подсыпать ему в еду несколько пилюль, но все мы понимаем, что в медицине «растительный» часто значит «бесполезный». Поэтому в понедельник я пришел к своему врачу и пожаловался, что уже месяц не сплю. Доктор Стэмп – лекарь старой закалки, из тех, кто начал работать, когда в терапевты шли неудачники и недоучки от медицины, – в отличие от нынешних, молодых и ретивых, которые действительно пытаются лечить. Как-то я зашел на прием к его напарнику, парню лет двадцати восьми. Разумеется, лечиться у того, кто младше меня, я не хотел – это напоминало мне о собственном возрасте, – но к тому же он в отличие от доктора Стэмпа еще не желал делать, что ему говорят. Терпение мое лопнуло после пространного объяснения, что моя кожная сыпь может усилиться от обычного мыла. «Некоторые парфюмерные добавки в мыле могут усугу…» – он остановился на полуслове, окинул взглядом мою четырехдневную щетину, пальто в клочьях собачьей шерсти и всклокоченные волосы. Слово «усугубить», по его мнению, было явно не для меня. «Сделать ее сильнее», – закончил он внушительным голосом радиодиктора сороковых годов. На том мы и расстались.

К счастью, доктор Стэмп не знал таких длинных слов, чтобы избегать их в беседе с пациентом, хотя подозреваю, что несколько все-таки держал про запас, чтобы казаться умнее. «У вас острое нервно-паразитическое состояние, – говорил он, – вам нужны антибиотики». Или: «О, у вас, я вижу, приступы перемежающейся лихорадки. Вам нужны антибиотики».

Он с добродушной старомодной учтивостью пригласил меня войти, развлек рассказом о своей предыдущей пациентке, даме из Азии, что работает в магазине на моей улице. Очевидно, у нее было некое женское недомогание, которое медики находят забавным. Разумеется, снотворное он мне выписал – честное, химическое, убойной силы снотворное, – и не задал ни единого неприятного вопроса о моем психическом состоянии. Уходя, я сострил насчет того, что четырех таблеток достаточно, чтобы убить слона.

– Нет, – покачал головой доктор, – даже для грудного младенца понадобилось бы штук шестнадцать. В качестве смертельной дозы рекомендую сорок. Рецепт всего на тридцать. Вам еще выписать?

Вот, подумал я, доктор, чуткий к нуждам пациента.

Вечером в среду я вызвался приготовить еду в благодарность за ужин, приготовленный Джерардом для меня несколько месяцев назад. Точнее сказать, я предложил купить что-нибудь в индийском ресторанчике, поскольку умение готовить не относится к числу моих достоинств. И вообще, достоинств у меня нет – во всяком случае, в этом смысле. Умение готовить для мужчины явный плюс. Мы делаем это так же, как в девятнадцатом веке барышни в обязательном порядке учились вышивать: не потому, что хочется, но поскольку верим, что подобный навык сделает нас привлекательнее в глазах противоположного пола. Вы можете подумать, что сюда же относится автомеханика, но ошибетесь. Когда вы чините современной женщине автомобиль, это ставит ее в зависимость от вас, что ей, как правило, неприятно.

А вот мужское умение готовить, будучи делом традиционно женским, свидетельствует о наличии в вас чего-то особенного – чувствительности, любви к вкусам и впечатлениям, точнее, даже некой искушенности; намекает на опыт по любовной части и, главное, делает женщину хозяйкой положения. Современную даму подобная смена ролей явно привлекает, и к тому же вы сразу оказываетесь в несомненной зависимости: понравится ли мадемуазель ваша стряпня, достаточно ли поднялось суфле, свидетельствует ли выбор вина о вашем хорошем вкусе, не слишком ли много сливок в беарнском соусе, не долго ли вы томили его в микроволновке? Разумеется, вряд ли она выплюнет кушанье с воплем: «Что это за дрянь?», поскольку вроде бы обязана быть вам благодарной, пусть даже себя таковой не ощущает. Упрекнуть вас практически не в чем. Ну, может, разве чуть-чуть, ибо, если раньше мужчины, убежденные в наличии у себя творческого начала, писали стихи, теперь они стряпают. Та же самая попытка возвеличить себя, только без риска показаться смешным. Достигнув достаточно высокого уровня мастерства, вы можете даже использовать ваш талант, чтобы унизить и подавить окружающих, самовыразиться за их счет, как поступают все по-настоящему творческие натуры. Это как дешевый билет в модный и дорогой клуб.

Что касается механики, то женщине приходится быть вам благодарной, если вы хотя бы завели ее машину, а чувствовать себя обязанной ей не по душе. Никто никогда не говорит: «Вон из моего гаража, грубиян, ты не оценил, как я хорошо поменяла свечи», но думает непременно.

Кроме того, у плиты мужчине вообще уютно: он не нарушает никаких социальных норм, ощущает себя изысканным, но мужественным. Поскольку все великие повара мужчины, хотя мир кулинарии – мир женский, вы можете смело входить в него, и ни у кого не возникнет вопросов по поводу вашей сексуальной ориентации. Вот если вы будете шить себе одежду, дело другое. Если вы шьете себе одежду, будучи мужчиной, первым, кто усомнится в вашей сексуальной принадлежности, будете вы сами.