Читать книгу - "Это подиум, детка! Сказка о московских куколках - Маша Царева"

– Больно? – поинтересовался в лифте.

Взглянула на него исподлобья, как мне самой казалось, испепеляюще.

– А я сразу понял, что ты ни о чем не подозреваешь, – похвастался он своей психологической подкованностью и прозорливостью, – когда вы целовались в машине, у тебя было такое лицо…

– Как у дуры? – спокойно поинтересовалась я.

– Как у человека, который поверил в чудо. Не поверишь, но мне так и хотелось обернуться и все тебе рассказать. Но меня бы после этого уволили.

– Понимаю.

Во дворе меня ждала машина – длинная, темно-синяя, с тонированными стеклами.

– А вообще, он мужик неплохой, – на прощание доверительно сообщил охранник, – незлой, устает жутко, мечтает о семье. Так что, если умеешь терпеть боль, ты бы обо всем этом подумала…

– Да пошел ты! – весело сказала я на прощание, хлопнув дверью авто перед его разочарованным лицом.

Машина плавно тронулась с места и поплыла в сторону моего дома, по пустынной ночной Москве. Уже подъезжая, я зачем-то воровато пересчитала деньги. Доллары. Три с половиной тысячи. Злость постепенно улетучивалась, уступая место нагромождению планов. Нежданные деньги – можно их просто прогулять с размахом, можно купить сто двадцать пятое приличное платье или заказать очередные туфли (с моим размером бывает сложно достать готовые). Можно послать Пабло к черту и отправиться в отпуск, куда-нибудь к океану, где пахнет свободой и немного креветками, а коктейли подают в половинке кокосового ореха…

Ближе к утру позвонил Пабло – за деланой хамоватой распущенностью чувствовалась некоторая тревога.

– Ну, как провела время, красавица?

– Отлично. Что, не ожидал?

– Да брось ты, Аленка! – немного расслабился он. – Понимаю, этот Федор – полный мудак. Зато ты получишь хорошие деньги. Полторы тысячи долларов, и всего-то за один вечер.

«Значит, пять тысяч, – слабо улыбнувшись, подытожила я, – а что, это совсем, совсем неплохо!»

– Завтра утром заеду за деньгами, – пока он не передумал, быстро сказала я, – и знаешь еще что?

– Что?

– Этот Федор – в три раза меньший мудак, чем ты!

Пробормотав что-то неопределенно-матерное, Пабло швырнул трубку. А Федор стал моим постоянным любовником. Правда, виделись мы нечасто – от силы пару раз в сезон. Возможно, я бы согласилась и на большее сближение. Но, как и у большинства рыжих, кожа у меня очень уж тонкая.

С нее долго сходят царапины и синяки.

Люблю гулять по Москве – бесцельно, бездумно. Когда случается редкий выходной, покидаю квартиру спозаранку, наскоро опрокинув чашечку зеленого чаю, ловлю машину, спешу в центр города, словно там меня кто-то ждет. И целый день слоняюсь – по проспектам и переулкам, по Бульварному кольцу, по кривоватым улочкам Замоскворечья. Иногда захожу в кофейню – немного погреться, посидеть у окна с марокканским кофе во френч-прессе, съесть масляное пирожное. Бывает, заглядываю и в магазинчики – есть в спонтанном акте приобретения некий кайф. Как правило, покупаю что-нибудь, что в данный конкретный момент видится жутко важным, а потом оказывается бессмысленным и по нескольку лет пылится на антресолях. Таким образом мною, например, было в разное время приобретено: набор рамочек для фотографий из войлока, безвкусная плюшевая подушка в виде мобильного телефона, антикварный дамский журнал, захватанный чьими-то жирными пальцами, метровый алый подсвечник, растянутый свитер грубой вязки, радио для душа, которое на практике умолкло навсегда, жалобно булькнув, стоило на него попасть одной капельке воды.

В такие дни я словно чувствую себя другим человеком. Как будто бы нет в моей жизни ни Пабло, ни девчонок, ни нарядов, ни гортанных воплей, ни сымитированных оргазмов. Ни денег, ни дизайнерских бирюлек, ни поездок в Венесуэлу для того, чтобы просто потрахаться с каким-нибудь стареющим мачо в бассейне его виллы. На мне простые джинсы, белая футболка, спортивная ветровка, полное отсутствие косметики, волосы забраны в хвост. Со стороны я смотрюсь беспечной студенткой, или беззаботной домохозяйкой, выбравшейся на прогулку, или вообще туристкой, для которой этот город существует лишь в виде одноразового впечатления.

Понедельник именно таким и был. Я проснулась и решила – к черту намеченный визит к парикмахеру, к черту Пабло, отключаю мобильник и иду гулять. Но не успела я спуститься вниз по Тверской и остановиться в раздумье – свернуть ли в Камергерский или отправиться дальше, к Арбату? – как…

– Алена! Аленка! Соболева!

С отвращением поморщившись, я обернулась. Москва тесна, как скукожившиеся на батарее туфли – всегда кого-нибудь знакомого встретишь. Особенно велика вероятность в те дни, когда хочется побыть одной.

Я обернулась… и недоверчиво застыла.

Я и думать забыла о нем. Он был всего лишь никчемным воспоминанием, атавизмом памяти, ампутированным кусочком прошлого.

Тот, с которого вся моя московская история и началась.

Валера Рамкин.

За то время, что мы не виделись – совсем недолгое, если разобраться, но наполненное таким количеством событий, что я словно дополнительную жизнь успела прожить, – он совсем не изменился. Разве что немного похудел и отпустил усы. Правильнее будет даже сказать не усы, а усики – изящные, тонкие, как у Джона Гальяно. Он бежал навстречу ко мне, кинематографично распахнув объятия. Я улыбнулась и не успела ничего сказать, как оказалась прижатой к его пахнущему терпковатой туалетной водой свитеру. И только потормошив меня вволю, запустив безапелляционную пятерню в мои волосы, рассмотрев мои кроссовки с золотыми полосками и мои ногти с розовыми стразами, он наконец заговорил:

– Аленка, а я сначала и глазам своим не поверил! Ты спешишь? Может, кофе где-нибудь выпьем?

– Конечно, – улыбнулась я, кивнув.

Все-таки это был не абы кто, а сам Валера Рамкин, в которого я когда-то была почти влюблена (а может быть, влюблена по-настоящему, ведь никто в мире так и не смог сформулировать наверняка, что такое любовь).

Мы решили отправиться в кофейню в самом конце Камергерского – там есть столики на подоконниках, можно сесть на подушки, по-куриному поджать лапки и есть шоколадные пирожные, рассказывая последние новости. Правда, мне почему-то не хотелось рассказывать Валере, кем я стала. Но поскольку на воображение я не жаловалась никогда, зато с совестью договариваться умела филигранно, я решила что-нибудь придумать на ходу. Что я удачно вышла замуж например. Или вообще – что вернулась в родной город, а в Москву приехала на каникулы.

– А я пытался тебя найти, Аленка, – признался Рамкин, когда мы уселись друг напротив друга, на подоконнике, как я и планировала.

Он заказал свежевыжатый апельсиновый сок, я – тоже сок, а в придачу – два сэндвича, круассан с ванильным кремом и пирожное. На нервной почве мне всегда хочется есть. Валера с недоверчивой улыбкой смотрел на тарелки, которые расторопный официант пытался разместить на крошечном столе.