Читать книгу - "Генерал короля - Дафна дю Морье"

— Ты что же, боишься играть со мной?

— Нет, — ответила я, — не боюсь.

Я подкатила кресло к столику и расположилась напротив нее. Она протянула мне колоду, я сняла и перетасовала карты, затем вернула ей, и она начала сдавать по двенадцать штук. Это была самая удивительная партия в пикет, которую я когда-либо играла, причем, в то время, как Гартред имела в виду лишь сокровища, я знала, что речь идет о сыне Ричарда.

Все остальные были слишком убиты горем, чтобы удивляться на нас, но если они и отреагировали, то не иначе, как с неодобрением и неприязнью, решив, что не будучи членами семьи Рэшли, мы даже не пытаемся скрыть своего бессердечного равнодушия к происходящему.

— Пять карт, — объявила Гартред.

— Сколько это будет? — спросила я.

— Девять очков.

— Отлично.

— Пять.

— Большой кварт, девять. Три валета.

— Плохо.

Она пошла с туза червей, а я бросила десятку, и когда она брала взятку, мы услышали, как мятежники наверху сдирают со стен спальни гобелены. Я почувствовала едкий запах гари, и в ту же секунду мимо окон галереи проплыла

струйка дыма.

— Они подожгли конюшни, — спокойно заметил Джон, — и фермерские постройки за домом.

— Дождь должен загасить пламя, — зашептала Джоанна. — Они не успеют сгореть.

Один из малышей захныкал, и тут же грубоватая с виду Дебора посадила его на колени и попыталась утешить. На улице было так влажно, что дым от горящих построек казался густым и липким, а удары топора над нашими головами и топот ног напоминали грохот на лесоповале, хотя мятежники всего-навсего рубили в щепки огромную кровать, на которой Элис дала жизнь своим детям. Через секунду мы увидели, как они вышвырнули на террасу зеркало, и оно разлетелось на тысячу осколков, следом за ним вниз полетели разломанные подсвечники, высокие вазы, стулья с обитыми сидениями…

— Пятнадцать, — сказала Гартред, пойдя с бубнового короля.

— Восемнадцать, — ответила я, побивая его тузом. Несколько мятежников во главе с сержантом спустились с лестницы, таща в руках всю одежду, которую им удалось обнаружить в спальне Джонатана и Мери, а также ее украшения, гребни и чудесные тканые гобелены, занавешивавшие стены. Все это они увязали в тюки и погрузили во дворе на специально оставленных для этого лошадей. Доверху нагрузив животных, солдаты вывели их через арку на внешний двор, а их место заступила новая пара.

Все двери в холл были открыты, и сквозь выломанные окна разгромленной столовой мы могли видеть разрозненные группы мятежников, по-прежнему бредущие мимо тлеющих фермерских построек в сторону моря. Ухмыляясь, они смотрели на дом, а их разгоряченные работой товарищи, выглядывающие из окон, беспечно орали им сверху какие-то глупости, свистели и бросали вниз матрасы, стулья, столы — все, что попадало им под руку, чтобы поддержать пламя, лениво лижущее под моросящим дождем почерневшие постройки.

Какой-то парень связывал в узел одежду и белье. Подвенечное платье Элис, детские платьица, вышитые ее собственными руками для дочек, богато украшенная одежда Питера, которую она заботливо хранила в шкафу.

Грохот над нашими головами наконец-то прекратился, и мы услышали, что мятежники перебираются в комнаты под колокольней. Один из них принялся шутки ради бить в колокол, и этот печальный звон разлился вокруг, смешавшись с криками и воплями во дворе, со скрипом колес проезжавших по парку телег и с все более оглушительным грохотом орудий.

— Сейчас они доберутся до твоей комнаты над аркой, — сказала Джоанна. — Твои книги и вещи, Онор, они не пощадят их, как и наши.

В ее голосе проскользнул упрек; то, что я — ее любимая тетка и крестная — не выказала большого огорчения, явно обидело ее.

— Джонатан никогда бы не допустил этого, — произнес Вилл Спарк высоким истеричным голосом. — Если бы в доме было спрятано серебро, он бы отдал его, не раздумывая, и не стал бы дожидаться, пока его поместье разграбят, а родственников пустят по миру.

Колокол гудел, не переставая, а потолок сотрясался от тяжелых безжалостных шагов. Во внутренний двор из окон западного крыла полетели разные вещи: портреты и скамьи, ковры и занавеси; на земле выросла уродливая куча из разломанных и порванных предметов. Солдаты, стоящие внизу, вытаскивали из этой груды все наименее ценное и бросали в огонь.

Мы начали третью партию нашей игры.

— Терц от короля, — сказала Гартред.

— Отлично, — ответила я.

В голове у меня крутилась лишь одна мысль: мятежники сейчас добрались до последней комнаты в доме и сдирают гобелен со стены, примыкающей к контрфорсу.

Мери подняла заплаканное лицо и посмотрела на нас.

— Скажи хоть слово офицеру, — обратилась она к Гартред, — может, он остановит этот погром. Ты же друг лорда Робартса и имеешь на него влияние. Неужели ничего нельзя сделать?

— Можно, — ответила Гартред, — если бы мне позволили. Но вот Онор считает, что лучше пусть все катится в тартарары… Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать, восемнадцать. Полагаю, это моя взятка. — И она записала счет на лежавшей рядом с ней табличке.

— Онор, — сказала Мери, — ты ведь знаешь, если дом разрушат, это разобьет сердце Джонатана. Все, что он так заботливо строил, чем жил, а до него его отец, почти пятьдесят лет… Если Гартред может спасти нас, а ты пытаешься ей помешать, то я никогда тебя не прощу, и Джонатан тоже, когда узнает об этом.

— Гартред никого не может спасти, если не хочет сама пострадать, — ответила я и начала сдавать карты для четвертой партии.

— Пять карт, — сказала Гартред.

— У меня тоже.

— Кварт от короля.

— Кварт от валета.

Мы уже играли последнюю партию — у каждой было по две победы, — когда услышали, как мятежники, во главе со своим офицером, крушат лестницы.

На террасе и во дворе высились горы обломков — дорогие сердцу предметы и семейные реликвии, накопившиеся за пятьдесят лет; половину мятежники погрузили на лошадей, а то, что осталось, подожгли. Собравшись вокруг, они смотрели, как занимается пламя. Солдаты, тяжело дыша, устало опирались на топоры, и когда костер разгорелся, майор вошел в галерею, щелкнул каблуками и, презрительно кивнув Джону, доложил:

— Приказ лорда Робартса выполнен в точности. От Менабилли ничего не осталось, леди и джентльмены, кроме вас и голых стен.

— А серебро? — спросила Мери.

— Никакого серебра, кроме вашего, которое, естественно, стало собственностью парламента.

— Так к чему же был этот дикий погром, все эти бессмысленные разрушения?

— Войска парламента получили сокрушительный удар, мадам, и это единственное, о чем мы, солдаты парламента, должны помнить.

Он поклонился и вышел. Мы услышали, как он на улице отдает команды, через минуту ему подвели коня и, вскочив в седло, он ускакал, как и лорд Робартс час назад. Во дворе пламя лизало остатки мусора, и неожиданно мы заметили, что кроме его ленивого потрескивания и шума дождя до нас не доносится ни единого звука. Вокруг царила странная, неестественная тишина. Даже часовые больше не стояли у дверей. Вилл Спарк осторожно выполз в холл.