Читать книгу - "Подари мне небо - Айлин Грин"

– Я не думаю, что просьба тебе понравится.

Глава 36. Кейт.

Месяц спустя после авиакатастрофы

Шли дни моего тюремного заточения. В том, что это была тюрьма, сомнений не было. С больничными стенами, но тюрьма. Тюрьма, потому что мне нельзя было общаться с внешним миром, у меня отобрали телефон, а телевизор показывал один и тот же сериал и никаких новостей. Меня кормили по часам, выводили в туалет в сопровождении медсестёр. Судя по всему, меня считали психически нездоровой и боялись оставлять одну. С того момента, как я узнала, что Марк выжил в самолёте, крушение которого унесло более ста жизней, я не находила себе места. Я отчаянно хотела поехать к нему, увидеть своими глазами, что он живой. Но я даже не знала, в каком он состоянии. Может ли он говорить? Понимает ли он то, что случилось? Помнит ли он свою жизнь «до»? Я не знала ответов ни на один из своих вопросов. Меня лишили информации и запретили даже произносить его имя. Отец был неумолим. Мама, хоть и была на моей стороне, но тоже считала, что мне лучше не видеться с Марком, потому что из-за него я чуть не погибла. Пытаться что-то объяснить и доказать я была не в силах. Оставалось просто ждать. Ждать, когда меня выпустят, и я смогу связаться с Томом. Возможно, он сможет прояснить хотя бы что-то. Нужно было возвращаться на работу, потому что Стив не мог так долго обходиться без меня и моей помощи.

– Кейт, как вы себя чувствуете? – спросил врач, заходя в палату, – вам лучше?

Лучше…интересные люди эти врачи. Физически со мной было всё в порядке, а что касается душевного состояния…я не знаю, откуда взялись силы держаться и не плакать. Возможно, от осознания того, что, несмотря на страшное происшествие, Марк всё же жив. Неважно, в каком состоянии, но жив. Точнее его состояние было важно, но лишь потому, что мне было мучительно больно представлять, что могло с ним случиться. Ещё больнее мне было от того, что отец запретил с ним встречаться. И, несмотря на то, что мне давно было не пятнадцать лет, нарушить его приказ было проблематично. По крайней мере, пока. А вот стало ли мне лучше? Я не знала, как ответить на этот вопрос. По ночам я кричала и просыпалась в холодном поту. Аппетита не было, часто тошнило. Периодически накрывала паника – мне было страшно находиться одной в этой палате, не видеть близких, не знать ничего, что происходит вокруг.

– Да, мне намного лучше, – сказала я, – единственное, о чём я хотела вас попросить – ночью я очень плохо сплю, от этого днём с трудом соображаю. Можно мне что-то снотворное или успокоительное?

– Нет, вам нельзя.

Вопрос «почему» оставался без ответа уже несколько дней. Как и многие другие вопросы. Меня держали в неведении, пичкая меня лишь той информацией, которая, по мнению моих родителей, мне не повредит. Но почему мне не давали ничего успокоительного я понять не могла.

Как мне прийти в себя и перестать думать о плохом, если мне не дают даже поспать?

***

– Привет, соня! Просыпайся! – услышала я знакомый до боли голос. – Пора тебе возвращаться домой.

– Том! – улыбнулась я. – Как же я рада тебя видеть!

Действительно, была рада. Том – единственная ниточка, связывающая меня с прошлым и с возможным будущим.

– Неужели и, правда, рада? – посмотрел он на меня. – Не уверен. Синяки под глазами, спутанные волосы, опухшие от слёз глаза. Радость выглядит по-другому, – мягко улыбнулся он.

– Будешь тут радостной, когда тебя привязывают к кровати, боясь, что ты убьёшь себя мылом в туалете.

– А ты можешь? – прищурил он глаза.

– Я не пробовала, – улыбнулась я, – сомневаюсь, что получится. Том! Меня держат в неведении, я не в курсе того, что и как произошло. Как Марк? Как ты?

– Не всё сразу, – остановил меня Том, – я в порядке. Ну, по крайней мере, пока. Впереди меня ждут мучительные суды и выяснение причин произошедшего. Это будет позже, потому что…в общем, в связи с тем, что есть выживший свидетель, то нужно допросить сначала его.

Я нервно сглотнула, не зная, как задать следующий вопрос. И вообще – стоит ли его задавать?

– Ты о нём?

Я не стала ещё раз называть имя Марка, потому что последнее время мне казалось, что как только я его произношу, срабатывает какое-то заклятье – то отец появляется, то мама, то врачи заходят проверить, не сбежала ли я сквозь стены.

– Да. Кейт, послушай. Твой отец запретил мне говорить о произошедшем, запретил напоминать тебе о твоих отношениях, пригрозив устроить мне несладкую жизнь. Я сомневаюсь, что он может сделать что-то серьёзное, но нарушать своё обещание не буду. Но ты должна знать – Марк выжил, но, к сожалению, в настоящий момент он прикован к инвалидному креслу. Будет он ходить или нет – я не знаю. Пока, думаю, не знает никто. Видимо, он родился в рубашке, потому что выжить в том аду…я не знаю, как это возможно.

– Он…он помнит меня? Он спрашивал обо мне?

Я пропустила мимо ушей слова о том, что Марк прикован к инвалидному креслу – это было неважно. Всё было неважно. Человек жив. Разве может быть что-то ценнее жизни?

– Кейт, – осторожно начал Том, – Марк считает, что ты погибла.

– Почему он так считает? Ему что, не сказали правду? Почему?

– Потому что так будет лучше. Для него и для тебя. Для вас.

– Лучше?? – я с трудом сдержалась, чтобы не сорваться на крик, – ты в своём уме? Лучше считать меня погибшей, чем осознать, что он меня не потерял? Том, я не понимаю, что всё это значит?

– Это значит, что ему никто не сказал, что ты жива. И не скажет. Потому что тогда он будет тебя искать, а твой отец…

– Плевать на моего отца и его запреты! Марк жив, остальное неважно. Почему от него скрывают правду? Он мало пострадал? Что ещё нужно, кроме авиакатастрофы, чтобы понять, насколько скоротечна жизнь? Том, я по счастливой случайности, не села в самолёт. Не знаю, кто мой ангел-хранитель, но спасибо ему, что я не погибла с теми, кто был на борту. Но почему я не могу видеться с тем, кого я люблю? Что за странные запреты?

– Кейт, тебе лучше поговорить с отцом. Это его желание оградить тебя