Читать книгу - "Голодные Игры глазами Пита Мелларка - Mary Hutcherson"

корни, и теперь я не могу шевельнуться. Очень хочу пить и есть, и мой мозг из-за потери крови будто в тумане. Не могу долго думать о чем-то одном, потому что мысли путаются. Перед глазами стоит постоянная пелена, и мое тело, оно будто стало чужим. Будто меня заточили в тело другого человека, и я не могу выбраться. И еще не могу долго находиться в сознании. Вырубаюсь через каждые пять минут, а когда просыпаюсь, то не могу понять, сколько времени проспал.

Просыпаюсь утром и понимаю, что опять пропустил вечернее объявление. Теперь даже не знаю, сколько трибутов осталось в живых. Я не слышал пушку ни разу, но это не значит, что она не стреляла. Меня тошнит от постоянного чувства голода. Еще никогда в жизни не чувствовал себя так плохо. Может, из меня вытекла вся кровь? Но тогда, почему я жив… Или я уже мертв?

Мне стоит больших усилий открыть глаза и посмотреть вокруг. Голова просто чугунная и неподъемная. Приподнимаю ее на пару сантиметров, но уже через секунду роняю обратно. Слишком сложно. Неужели нельзя просто умереть?!

Интересно, как сейчас ведут себя все мои близкие и родные. Ну мать, наверное, работает целыми днями, а братья? А отец? Они тоже решили поскорее смириться с мыслью о моей смерти? Говорят ли они обо мне? Смотрят ли Игры? Считают ли предателем или убийцей? Оставляют ли у себя в душах надежду на то, что я вернусь?

Опять отключаюсь, и впервые за долгое время мне снится сон, хотя, скорее, это мое воспоминание.

Был день моего рождения. У нас в семье не принято дарить подарки или отмечать праздники, потому что это пустая трата денег (по словам мамы). Но тот день я запомнил навсегда. Утром я встал как обычно рано и пошел на кухню, но там было пусто. В комнате братьев тоже не было. В спальню родителей мне ходить запрещалось, но я решил рискнуть и проверить, но там тоже было пусто. Тогда я решил пойти в свой сад и порисовать палкой на земле. И когда я вышел во двор, то увидел братьев и отца. Они хором закричали мне: «С днем рождения!» и кинулись обнимать. Мне было так приятно, что они не забыли, но даже это оказалось не все. Меня ждали подарки. И даже не один, а несколько. Средний брат украл из кладовки для меня пакетик изюма и кураги, старший где-то раздобыл новенький альбом для рисования, а отец испек ночью печенье. Такие маленькие подарки, но для меня они были бесценны. Потом ночью я поровну разделил все сладости между братьями, и мы вместе принялись их есть. Это был мой лучший день рождения.

Такие воспоминания грели мое сердце, и я старался сохранить их в своей памяти в мельчайших деталях. Смех братьев, добрые глаза отца, веселые перешептывания моих друзей в школьной столовой, песенку маленькой Китнисс, ее неподдельную улыбку каждый раз, когда она была с Гейлом. Я прокручивал все это в голове раз за разом, будто, если я забуду, то сразу же умру.

От радостных воспоминаний меня оторвал грохот. Он был настолько громким, что я смог очнуться. Взрывы раздавались один за другим в течение нескольких секунд. Сразу понимаю, что это: бомбы, которые оберегали припасы, активировались. А это значит, что кто-то подорвался на них. Значит, какой-то трибут погиб. Возможно, это рыжеволосая девушка, которая уже воровала припасы однажды. Но пушка не стреляет.

Широко раскрываю глаза и прислушиваюсь. Через пару минут вдалеке раздаются крики, а потом стреляет пушка. Кто же это? Мог ли Пол навредить профи и подорвать припасы, а за это они его убили? Вполне возможно. Но как он смог взорвать сразу все бомбы? Может, он подговорил кого-нибудь пожертвовать собой? Мне вообще все равно, главное, чтобы это была не Китнисс. К сожалению, узнаю это только вечером. Только надо постараться не отключится опять.

Пробую шевелить руками. Они плохо двигаются, но все-таки я могу пару раз сжать и разжать кулаки, а потом пробую пошевелить здоровой ногой. Раненая совершенно не слушается. Голову я тоже поднимаю с большим трудом и слегка кручу ею по сторонам. Ничего не изменилось с того момента, как я сюда пришел. Справа речка, слева лес, и огромные валуны со всех сторон.

Но тут мое внимание привлекает кое-что странное. Большой кусок мха разместился в десяти сантиметрах от моей руки, а на нем аккуратной горкой лежат красноватые ягоды. Моргаю пару раз, думая, что это галлюцинации, но ничего не изменяется. Собираю все силы и подвигаю руку ближе к ягодам, потом беру одну, подношу ее к лицу и разглядываю. Кто здесь станет мне помогать? Никто. А это значит, что в этом есть какой-то подвох. Возможно, эти ягоды отравленные или ядовитые. Поэтому я пересиливаю свое желание есть, и бросаю ягоду обратно в кучу.

— Ты что, хочешь умереть с голоду? — раздается тихий женский голос справа от меня. Поднимаю голову, но никого не вижу.

— Кто это? — хрипя и задыхаясь, еле шепчу я.

— У тебя есть оружие? — в ответ усмехаюсь и шепчу что-то похожее на «нет».

А потом слышу шаги. Острожные и медленные. Опять приподнимаю голову и с интересом смотрю за деревья. Единственное, что вижу — рыжие волосы. Нахожу силы даже на улыбку и роняю голову обратно на землю.

— Это ты… — хриплю я.

— Ждал кого-то еще? — девушка медленно подходит ко мне и присаживается на колени.

— Ага, — я откашливаюсь, — смерть с косой.

— Ну, косы у меня нет, зато я принесла ягоды. Они съедобные, — в доказательство этому она берет несколько ягод из кучки рядом со мной и ест. — Видишь? Обычные ягоды.

— Спасибо, — выдавливаю еще одну улыбку. — Только зачем?

— Еще бы день, и ты умер от голода, а у меня перед тобой должок, — девушка усаживается по-турецки и откидывает волосы за спину, — помочь?

Едва заметно киваю, и она помогает мне приподнять голову, подложив большой кусок мокрого, но мягкого мха.

— Давно ты тут? — спрашивает она, наблюдая за тем, как я ем ягоды. — Я уже третий день за тобой наблюдаю.

— Не знаю. Я все время в отключке. Проваливаюсь в сон, а потом просыпаюсь, даже не зная, сколько проспал.

— Плоховато, — она сдвигает брови, — ты ранен?

— Да. В ногу. Мечом.

— Так это твоя кровь по всему лесу? — она взволнованно смотрит на меня, а я киваю в ответ.

— Пытался сделать перевязку или что-нибудь вроде этого?

— Не поможет. Я видел эту рану. Еще удивительно, как до сих