Читать книгу - "Ночной огонь - Кэтрин Коултер"

— То, что ты сделал, — не смешно, Берк.

— Нет, но поверь, мои намерения были совершенно серьезными.

В комнату вошел Монтегю, сопровождаемый двумя лакеями с маленькими серебряными подносами в руках. Берк молчал, пока они не подали блюда, потом кивком отпустил слуг и тут же сообразил, что это должна была сделать Ариель: в конце концов в обязанности хозяйки входит отдавать приказы челяди. Придется поговорить с ней: Берк не желал, чтобы Ариель чувствовала себя гостьей в собственном доме. Пусть сознает себя настоящей госпожой Рейвнсуорт Эбби.

Супруги воздали должное шедевру повара — бараньим котлетам с зеленым горошком. Ариель взглянула на поданный на десерт лимонный крем и с сожалением вздохнула.

— Выглядит восхитительно, но боюсь, что не смогу съесть ни кусочка.

— Ты должна обязательно уведомить об этом Монтегю, чтобы тот порадовал кухарку.

Ариель кивнула и оглядела стены, обитые строгими панелями из потемневшего дуба. Если люстра, висевшая над столом, не дай Бог упадет, она придавит сразу человек двадцать. Кроме того, она вся в пыли.

Ариель уже хотела сказать что-то, но мысленно покачала головой. Какое ей дело до всего этого? Она взглянула на ряд окон, занавешенных портьерами из густо-синего бархата, лоснящегося от времени. Слишком темные, и комната выглядит мрачно. Ариель представила бледно-желтые гардины, которые могут придать столовой веселый нарядный вид, но снова одернула себя. Пусть здесь будет уныло как на кладбище, ей что до этого?!

Она повернулась к Берку и заметила, что муж пристально глядит на нее.

— Что ты делаешь сегодня вечером? — осведомилась она, довольная, что голос звучит холодно и спокойно, как вода в лесном озере.

— Увидишь, — пообещал он.

Ариель побледнела, но Берк и глазом не моргнул.

Он не спешил уйти в спальню и попросил Ариель поиграть для него на пианино. Она спела несколько итальянских баллад, нежных и печальных.

Когда Монтегю принес чай, Берк невольно встрепенулся — он не ожидал, что время пройдет так быстро. Кивнув дворецкому, он громко сказал:

— Это было восхитительно, дорогая. Я получил огромное удовольствие. Спасибо. Иди сюда, выпьем чаю перед тем, как идти спать.

Но Ариель не хотела идти спать. Вообще. Никогда. Она бесцельно возилась с чашкой, раздавила кусочек малиново-смородинового торта на тарелке с золотой каемкой…

— Мой отец хорошо пел, — выпалила она внезапно.

— И научил тебя?

— Да.

— Я тоже пою. Может, мы составим неплохой дуэт.

— И играешь тоже?

— Теперь уже не так хорошо. Когда на семейном совете было решено, что я стану военным, отец сказал, чтобы я больше не забивал себе голову подобной чепухой. Жаль. Мне нравились занятия музыкой.

— Ты можешь снова начать играть.

— Да, — весело сказал он. — подумать только, вот мы здесь, вдвоем, представляем картину настоящего семейного счастья. Только один из нас в ужасе ждет, что другой сейчас сорвет с него одежду и начнет издеваться, и проделывать с ним всяческие мерзости. Картина не такая уж веселая, Ариель.

Не слушая мужа, Ариель поднялась:

— Мне пора отдохнуть, Берк. Могу я переночевать в своей комнате?

— Нет. Пожалуйста, не проси об этом, Ариель. Следующие пятьдесят лет мы будем спать в одной постели.

— Спокойной ночи, — пробормотала она и поднялась.

— Подожди меня, дорогая. Я пойду с тобой.

Оказалось, что она успела поставить в комнате китайскую ширму, на взгляд Берка совершенно отвратительный предмет обстановки, но он надеялся, что через месяц сможет убедить Ариель избавиться от этого «произведения искусства» без особых угрызений совести с ее стороны.

Когда Ариель появилась из-за ширмы, закутанная с ног до головы в белую батистовую сорочку, Берк уже лежал в постели, по-видимому погруженный в занимательную книгу о семействе Борджа. Он был обнажен и полон решимости следовать этой появившейся недавно привычке.

— Подойди сюда, — попросил он, похлопав по краю кровати рядом с собой и кладя книгу на ночной столик.

Ариель медленно, едва волоча ноги, приблизилась к кровати. Берк сжал ее руку.

— Очень хорошо. А теперь, Ариель, я хотел бы, чтобы ты сняла сорочку.

Голова девушки резко дернулась, в глазах промелькнуло паническое выражение. Лицо словно застыло и осунулось.

— Тебе помочь?

Девушка покачала головой и быстро, лихорадочно, почти отрывая ленты, развязала бант у горла и расстегнула бесчисленные пуговицы. Он молча, не сводя с нее глаз, наблюдал, как она поднимает сорочку над головой, как батист ложится белым кругом у ее ног.

Ариель стояла неподвижно, словно привыкла к такому пристальному осмотру.

— Ты прелестно выглядишь, — пробормотал он наконец вполне искренне, хотя и дрожащим голосом. Ариель не отпрянула, когда он протянул руку и осторожно сжал ее левую грудь.

— Пожалуйста, посиди со мной.

Она села, вытянув руки вдоль бедер, слегка расставив ноги. Сколько же раз Пейсли Кохрейн заставлял ее делать это? Очевидно, она сидит в такой позе потому, что муж запретил ей прикрываться ладонями.

В полумраке тонкие белые шрамы были почти не видны.

— Взгляни на меня, Ариель.

Она снова дернулась. По-видимому, не успела еще привыкнуть к такому обращению. Потом медленно подняла голову. На миг лицо исказилось в гримасе боли и тут же вновь превратилось в бесстрастную Маску, так что было неизвестно, что она чувствует и о чем думает. Берк очень осторожно взял ее за руку, мимолетно дотронувшись до гладкой кожи ее бедра. Какие у нее длинные упругие ноги!

— Как ты себя чувствуешь? — спросил он.

— Хорошо.

— Ложись. Я не хочу, чтобы ты простудилась. Он откинул покрывало. Ариель нерешительно помялась, но все-таки медленно переползла через него и забралась под одеяло, Берк повернулся к ней лицом:

— Ты говорила, что больше не в силах выносить ожидание.

Ариель кивнула, изо всех сил зажмурив глаза.

— Жаль разочаровывать тебя, любимая, но у меня сегодня нет настроения разыгрывать похотливое животное.

Глаза девушки широко открылись, и Ариель с шумом втянула воздух.

— Почему ты играешь со мной?

— Тише, — шепнул он, наклонившись над ней, чтобы поцеловать. Он ощущал ее страх перед ним, чувствовал вкус этого проклятого страха, слышал неровное прерывистое дыхание и тихо проговорил:

— Я намереваюсь играть с тобой, пока не попросишь, чтобы я не останавливался.

— А нельзя мне просто…сделать это? Я попытаюсь, честное слово, попытаюсь.