Читать книгу - "Странное наследство - Виктория Джоунс"

— Уже тогда я понял, что ты делаешь это не от злости, а от отчаяния! Представляю, что ты испытывала, когда я ходил в салун!.. Ведь ты, если и не знала точно, то, наверняка, догадывалась, зачем я поднимаюсь на второй этаж, хотя бы с той же Молли?

— Ты теперь раскаиваешься, Берни?!

— О нет, дорогая Олив! Ведь я тогда не знал, что ты милее и желаннее всех женщин на свете! — Берни закрыл глаза и, притянув Оливию к себе, вдохнул запах ее волос и кожи. — Почему от тебя всегда пахнет яблоками, Ливи?!

— Наверное, потому что бабушка ставила мою колыбель под яблоней! Тогда я была совсем крошкой и ничего не знала о мире, в который пришла, чтобы жить и любить тебя, Берни Дуглас! И краснобокие яблоки, прозрачные от набранного из земли сока, были первыми моими игрушками! — Оливия прищурилась от счастья и удовольствия, точно разнежившаяся кошка. Она немного откинулась в его объятиях, задумчиво глядя в светящееся нежностью лицо молодого человека. — А вдруг ты не вернешься, Берни Дуглас?!.. Что стану делать я одна в этом огромном и совершенно пустом доме па горном ранчо?!

— Что за нелепые мысли, Ливи?! Ты никогда не останешься одна, жена моя! Никогда! Я вернусь! Вернусь! Вернусь!

— Но чтобы вернуться, ты должен оставить мне частичку себя, Берни!.. Мистер Горячее Сердце!.. Я чувствую ладонью, что оно у тебя не ледяное, а горячее, переполненное огненной кровью. Оно стучит, словно часы на камине, отсчитывая минуты нашего свидания! — Оливия осторожно распахнула ворот на груди Берни, погладила затвердевшие соски, нежно коснулась языком сначала одного, потом другого…

Берни застонал от наслаждения и накатывающего возбуждения:

— Что ты делаешь со мной, девочка моя! Ливи!

— От тебя пахнет солнцем, травой и смешанным дыханием ущелий и каньонов, любимый мой! — глаза Оливии сверкали от удовольствия и нежности. — Я так люблю этот запах, Берни Дуглас!

— А Рони Уолкотт?! Как ты поступишь с ним?! — на ее любимого накатил приступ ревности. И Оливия снисходительно вздохнула:

— Приревнуй меня еще и к отцу, к бабушке, к мамочке, которая выносила меня и родила для тебя, Берни! Приревнуй ко всем, кто создал и воспитал меня именно такой, какую ты полюбил! И тогда я стану звать тебя Берни Дуглас — Ревнивое Сердце! Неужели непонятно, что я отдаю тебе всю себя! Всю без остатка!

— Девочка моя любимая! Ливи! — прошептал Берни, еще плотнее прижимаясь ее к себе.

Молодые люди отдались друг другу, руководствуясь извечными инстинктами, вложенными в человека от момента создания мира. Ими правили любовь, нежность и желание одарить этими чувствами друг друга как можно полнее…

— Иди ко мне, Берни Дуглас! — манил мелодичный, вздрагивающий от страсти голос совсем юной девушки. И слова любви рождались в ней сами собой, будто она давным-давно осознала их магическое действие на мужчину, который млел и таял от ответной нежности.

— Ты совсем не боишься меня, Оливия?! — изумленно шептал он.

— Я должна тебя бояться, милый Берни?! Отчего?! — изумленно раскрыв глаза, шептала Оливия. — Ты же не делаешь ничего дурного?! Ты любишь меня и хочешь, чтобы мне было хорошо с тобой?!

— Да! Да! Да! — почти кричал он.

Их тела сливались так плотно, что молодые люди и сами изумлялись, как могут еще совершать какие-то движения, чтобы все больше и больше наслаждаться друг с другом…

Оливия изловчилась и обняла Берни ногами. Ей было хорошо, нежно и сладостно ощущать его плоть внутри себя. Хотелось, чтобы эти мгновения, эти чувства, достигшие неимоверного накала, длились вечно…

И чувственность их достигла той наивысшей точки, когда руки лихорадочно ищут вокруг себя непонятно что, когда губы солоны от капельки крови из прокушенной губы партнера!.. Когда полет в небо длится, длится и длится…

— Берни, дорогой мой! Нежный мой!

— Оливия, Ливи! Сладостная моя!

Мужчина и женщина получили наивысшее наслаждение от близости друг с другом. Теперь они молчали и слушали ночь. Оказывается, где-то совсем рядом, наверное, вон за этой оградой из свежеструганных жердей, ходят кони, приглушенно топая подкованными копытами, хрустя травой, пофыркивая и громко встряхивая гривами и хвостами. В зарослях дикой розы и жасмина стрекочут сверчки. В темном небе, заслоняя на мгновение звезды своими причудливыми силуэтами, кувыркаются летучие мыши. Далеко в горах, перекликаясь друг с другом, лают койоты. И по-кошачьи взвизгивает пума, выбираясь на охоту из своего логова, где ее остаются ждать два крохотных детеныша. Внизу, под скалистым обрывом шумит и шумит вода. Гранд-Ривер несет по каменистому руслу, взбитую в пену прозрачную воду вечных ледников хребта Элберта.

Луна снова выбралась на свободу из-под лохматого одеяла облаков. Оливия приподнялась на локотках, огляделась и нежно засмеялась. Вокруг нее и Берни была разбросана одежда. Смятое нарядное платье из ярко-синей тафты распростерло по траве рукава, словно приглашая в свои объятья. Оно служило сегодня их первой совместной постелью.

— Берни, дорогой, ты жив?!

— Ливи, детка! Ты вдохнула в меня новый мир, новые ощущения!

— Я самая лучшая, Берни?! Ты это хотел сказать?!

— Ты самая лучшая из лучших женщин мира, Ливи! Ты — моя любимая!