Читать книгу - "Любовный контракт - Александра Джонс"

— Не смей такое говорить, Стюарт Маккензи!

— Ладно, беру свои слова назад. Моя вина в том, что нам приходится жить на ограниченные средства, и я теперь испытываю настоящий ужас перед нищетой.

— Даже не заикайся! Ты понятия не имеешь, что значит быть бедным. У тебя всегда был богатый отец, чтобы избавить от «жизни на ограниченные средства»!

— Он этого никогда не делал и не сделает. Деньги, которые я зарабатываю, я зарабатывал сам — для нас. Компания отца принадлежит ему одному, я просто его представитель в Великобритании. Я могу выйти из дела, когда захочу, я не связан с ним, Оливия. Заработанные деньги я вкладываю по своему усмотрению, вот почему «Лэмпхауз» — наше дитя. Это, быть может, слепок с его главной компании, но именно я собственными усилиями собрал капитал, чтобы выкупить его у твоего отца, я, а не Маккензи-старший. Может, я и выглядел плейбоем-миллионером, но работал как вол! Мне некого поблагодарить — кроме тебя, конечно, ты была на моей стороне с самого начала.

— Стюарт, я знаю, ты сделал это для нас!..

— И не говори, что я не забочусь о тебе и ребенке. Я о тебе забочусь, семья мне нужна больше всего на свете.

— Расскажи мне, почему ты развелся с Кристиной.

— Ты знаешь, я тебе уже говорил.

— Откуда мне знать, что ты сказал правду? Разве не могло быть так, что не она ушла от тебя, а ты ушел от нее с другой женщиной?

— Я бы не стал тебе врать по такому поводу, и ты это знаешь! Не понимаю, почему ты ведешь себя так неразумно, разве что ребенок не вовремя…

— Кто сказал, что не вовремя? Возможно, он не вписывается в наши планы, но я могу справиться и с «Лэмпхаузом», и с ребенком, да! Для меня здесь нет проблем — может быть, для тебя?

— Оливия, я больше не желаю слушать чепуху, которую ты несешь в раздражении. Мы можем сменить тему? Подарок к твоему дню рождения вот-вот прибудет.

— Ох, нет! — Оливия схватилась за голову. — Не хочу больше ничего знать о твоих проектах, Стюарт!

— Тогда ешь, а я откажусь от обустройства конюшни. Тебе ведь нельзя ездить верхом в… состоянии приближающего материнства. — Она была рада, что он не сказал «в положении». — Это скаковая лошадь, — лукаво добавил он.

— Скаковая лошадь? — испуганно повторила она.

— Породистый араб.

— А что насчет виноградника?

— Я думал, ты увлечешься виноградниками, дорогая.

— Стюарт, чтобы держать скаковых лошадей и виноградники, нам нужно не двадцать восемь акров земли, а гораздо больше!

— Нет проблем, в будущем мы всегда сможем прикупить. Конечно, сейчас все это отменяется, так как ты решительно не желаешь заниматься виноделием. Ну, а стойло для араба — лишь начало. Мы могли бы кататься на лошадях, иметь конный завод…

— Стюарт, я отказываюсь дальше слушать этот бред. В чем дело, ты можешь мне сказать?

— Да ни в чем, милая… Просто я чувствую, что здесь у нас большие возможности. Декоративные садики и клумбочки не приносят дохода, вино и лошади — приносят.

— Теперь я знаю, почему ты — магнат-миллионер, Стюарт! — гневно фыркнула она.

— Что с тобой? Ты боишься стать миссис мультимиллионершей?

— Если хочешь знать истинную правду, то да.

— Почему?

— Потому что ты отдаешь большую часть себя делам, а значит — другим людям, и только меньшую мне.

— Оливия, милая, ты же сама сказала, что хочешь и другой жизни, не только на рабочем месте.

— Но не скаковых лошадей и виноградников, Стюарт.

Он пригладил рукой свои темные волосы и нерешительно пожал плечами.

— Знаешь, у вас, британцев, воистину странные мысли насчет денег, не правда ли? Богатство должно быть унаследовано или даровано королем за военные подвиги против так называемого врага — вот тогда все в порядке. А если оно выиграно в футбольный тотализатор или карточную лотерею…

— В Англии нет лотерей — пока!

— …то вы даже не платите за него налоги, — закончил он. — Но когда состояние заработано и все налоги уплачены, его обладатель — нувориш, совершенно неприемлемый в глазах светского общества. Черт, я, наверное, никогда не пойму английской логики в том, как делать деньги и как их тратить!

Оливия улыбнулась его горячности.

— Так, Мистер Кошелек, с вами все ясно. Но мы можем не заниматься всем сразу? Сначала дом, потом все остальное?

— Я думал об имени для ребенка. — Он вдруг сменил тему.

— И какое?..

— Оллипенни.

— Что это за имя?

— А помнишь, Джеймс Бонд и мисс Манипенни? Оливия Пенелопа Пирс Маргарет Маккензи, вот!

— А если будет мальчик?

— Полагаю, его можно назвать Стюарт Львиное Сердце.

— Ты когда-нибудь говоришь серьезно, Стюарт?

— Разумеется. Я говорю серьезно прежде всего о тебе. Твоя любовь, моя любовь, наша совместная жизнь. И всякие мелочи, чтобы сделать тебя счастливой.

— А как насчет полностью восстановленного и обновленного дома с приличной детской к концу года? Ты ничего не принимаешь всерьез, Стюарт. Даже свое богатство. Для тебя это как игрушка большого мальчика — тратить, тратить и забавляться этим!

— Да, я такой, Оливия. Я не принимаю всерьез ни деньги, ни их добывание. Для меня это забава, да, но так и должно быть. Действительно серьезные вещи — это другое: сама жизнь, любовь, здоровье, счастье, близость.

— Ты как-то обмолвился, что прежде не принимал всерьез самого себя, — напомнила она.

— Было дело… Понимаешь, я не чувствовал себя хорошим работником, хорошим сыном, хорошим студентом, хорошим мужем, достаточно хорошим любовником, достаточно хорошим наследником империи отца. Вот и поверил, что я на самом деле никчемный бездельник, который достоин только бутылки виски и бракоразводного процесса.

Никогда она от него такого не слышала!

— К тому же старый диктатор привык время от времени напоминать мне о моих несовершенствах. Я всегда старался следовать примеру старшего брата, из кожи вон лез, но все равно не получалось. Теперь, когда я наконец осознал, что я — это я, Стюарт Маккензи, а не замена Джоффа Маккензи, дела пошли лучше. Что не означает, будто они так пойдут и дальше, особенно если ты станешь для меня второй Кристиной.

— Шантажист!

— Нет, я просто боюсь, любовь моя.

— А ты любил ее?

— Я, похоже, вообще не знал, что такое любовь, пока не встретил тебя. И с тех пор я всегда был тебе верен.

Оливия отставила недоеденный ужин, который был приготовлен для него, и привлекла Стюарта к себе. Она простила ему все грехи, о которых знала, и даже те, о которых не ведала.