Читать книгу - "Клуб грязных девчонок - Алиса Валдес-Родригес"

– А как насчет этого? – Я кивнула в сторону проигрывателя.

Амаури снова рассмеялся.

– О, извини, я понятия не имела. Думала, она доминиканка – поет меренгу.

– Ничего подобного.

Я хотела подняться, но не удержалась и снова шмякнулась на пол.

– Попробую догадаться. – Амаури подал мне руку. – Этот никто бросил тебя, ты закатилась с подружкой в клуб и теперь хочешь сравнять счет.

– Попал.

Он окинул меня критическим взглядом. Хитрющий, хитрющий парень. А затем Амаури поцеловал меня, и я растаяла в нем, ответила на поцелуй. Мы двинулись к дивану и рухнули на него. Я отстранилась и почти неразборчиво прошептала:

– Твоя очередь. Теперь попробую угадать я. Ты торгуешь наркотиками, смышлен, смазлив, все женщины твои, ты используешь их, а затем выбрасываешь, как мусор.

– Не попала, – покачал головой Амаури. – Ты совсем не знаешь меня.

Мы продолжали целоваться и щупать друг друга. Я начала рвать его одежду. Амаури оказался на вкус и на ощупь именно таким, каким я его представляла. Солоноватым. Я попыталась расстегнуть молнию на его брюках.

Он остановил меня.

Я попыталась опять.

Снова остановил.

Остановил.

Меня.

Меня!

– Ты не хочешь меня?

– Si mi amor, si me gustas tu muchisimo[136], – ответил Амаури.

Я ему нравилась. Сильно.

– Тогда в чем проблема?

– Ты напилась, – ответил он по-английски. – Я никогда не использую такую ситуацию. – И добавил по-испански: – Это вопрос этики.

– Я не напилась, – возразила я, но мой деревянный язык и невнятные, тягучие слова свидетельствовали об обратном. Упс!

Амаури снова посмотрел на пейджер, встал, наклонился надо мной и поднял с дивана.

– Не надо! – запротестовала я в его солоноватую смуглую шею. – Ты надорвешься. Я слишком толстая. Ты уронишь меня.

– Ты не толстая, – возразил он. – Кто тебе это сказал? Твой никто? Забудь о нем. Ты красивая.

Амаури отнес меня на кровать. Я заплакала крупными пьяными слезами, и капли краски с глаз запачкали одеяло.

– Ты считаешь меня страшной, – всхлипывала я. – Я знаю. Хорошенькие девочки из бара все твои. А я толстая и глупая.

– Нет, нет, mi amor. – Он сел рядом со мной на постель. Стер мои слезы пальцами и продолжал по-английски: – Ты такая красивая. – В его голосе звучали удивление и забота.

– Нет, неправда. Взгляни на меня: я отвратительная. Никто меня не любит. А Эд ненавидит. Никак не могу поверить, что он связался с этой потаскушкой!

– О'кей, – проговорил Амаури. – Я ухожу. Позвоню тебе позже.

– Хорошо.

– Я люблю тебя.

– Рассказывай! – Рыдая, я зарылась лицом в подушку. Груз случившегося со мной совершенно раздавил меня. Было тошно оттого, что изменил жених. А теперь я даже не сумела провести ночь с захудалым торговцем наркотиками. Даже для него оказалась слишком плоха. Жизнь дала трещину.

– Мне понравились твои книги, – произнес Амаури с порога на испанском. – Поэтому я ухожу. Усекла?

– Ты о чем? – удивилась я. – Уходи. – И накрыла голову подушкой.

– Женщина иметь плохие книги, я иметь ее раз или два, – сказал он по-английски. Подошел ко мне, приподнял подушку, поцеловал в щеку и улыбнулся. – Если ты иметь плохие книги, нам не о чем говорить. Или вообще нет книг.

– Что?

– Ты мне понравилась. – Амаури перешел на испанский. – Ты хорошая, приличная женщина. Умная, профессионал. Я не хочу все это разрушить. Не желаю воспользоваться моментом. Это было бы непозволительно.

– Ты издеваешься надо мной.

Он продолжал очень медленно, чтобы я поняла:

– Думаю, ты очень много выпила и приняла решение, о котором потом пожалеешь. Я не хочу, чтобы ты совершила со мной ошибку. Не хочу быть твоим мужчиной только потому, что тебе дали отставку. Я не глуп и могу понять хорошую женщину, хотя редко с такими встречался. Ты – хорошая женщина.

Я не верила своим ушам. Мистер Опасность, торговец наркотиками – и такой достойный малый? Он печется обо мне?

– О'кей. – Я села и высморкалась. – Если ты такой пристойный, если тебе так нравятся книги, зачем же ты торгуешь наркотиками? Ведь это нехорошо.

Амаури приблизился ко мне, сел на постель, достал бумажник, открыл и начал перебирать фотографии.

– Вот. – Он выбрал снимок женщины лет сорока с небольшим, явно напоминавшей чертами лица его самого. – Поэтому. – Амаури показал пальцем, и я снова удивилась, заметив слезы в уголках его темно-карих глаз. – Mami.

– Симпатичная, – отозвалась я.

– Красивая, – поправил он меня по-английски. – Очень больна, que Dios la bendiga[137]. – Амаури перешел на испанский, но говорил очень медленно. – У нее рак. Она не может работать. Но воспитывает детей моей тети, один из которых умственно отсталый. Знаешь, как мы чистили зубы в ее доме? Чашкой воды из бутылок во дворе. – Он жестом показал, как происходил этот убогий ритуал. – Там, где живет моя мать, мы не подозревали, что вода может течь из крана. Там очень плохо. Поэтому я делаю то, что должен делать.

Мне никак не удавалось представить, чтобы этот волевой, потрясающий мужчина с пронзительным взглядом и хорошо подвешенным языком жил в таких трущобах. Неужели такие люди вырастают в подобных местах? Мое левое воспитание подтверждало, что порядочные люди живут повсюду. Но какая-то моя часть отказывалась верить этому.

– Ты мог бы кончить школу, получить настоящую работу. – Я схватила платок с туалетного столика и высморкалась. Мне стало немного легче, но я по-прежнему чувствовала себя толстой и страшной. Амаури снова рассмеялся:

– На то, что здесь платят, прожить невозможно. А ходить в школу у меня нет времени. Эти люди сейчас нуждаются в деньгах. Мать умрет, прежде чем я окончу школу. Я пытался учиться, у меня была постоянная работа. Но я не сумел прокормить и себя, не то что других. Мне надо заработать много денег, чтобы привезти ее сюда на лечение.

Я заподозрила, что он водит меня за нос. Но что-то в Амаури свидетельствовало: он не лжет. Амаури плакал. Или он блестящий актер, или говорит правду.

– Мне вовсе не нравится заниматься этим, – продолжал латиноамериканец. – Когда я ехал сюда, то не предполагал, что кончу вот так. Думаешь, кто-нибудь из нас мечтает продавать наркотики?

– И как же ты начал?

– Человека находят. Выбирают парней вроде меня. У меня не всегда была такая одежда. Я приехал сюда в сандалиях и женском пальто, которое дала мне сестра. Понятия не имел, что такое холод. Представляешь? А денег не хватало даже на гамбургер. Я голодал. Видел ребят, которые возвращались в Санто-Доминго из Нью-Йорка и Бостона. У них были хорошая одежда и сотовые телефоны, и они привозили подарки матерям. А другим говорили, будто убирают помещения, или врали что хотели. Когда заболела мать, я тоже решил ехать. Я не последний идиот – не надеялся, что здесь легко. Все говорят об этом, когда возвращаются домой.