Читать книгу - "Кровь песков - С. К. Грейсон"

Минуту — тишина. Тело не шевелилось. Подался ближе, уже смелее: человек нас не замечал. Желудок повёлся странной петлёй. Глаза закрыты, лицо повернуто набок — Кира.

— Пески, — выдохнул я. Как мы опять нашли друг друга в этой безмерности? И тут же ощутил неладное. Из ноздри сочилась кровь, кожу покрыла странная сыпь. Грудь ходила часто — жива и тяжело.

Я упал на колени рядом. Хоть выясню, что с ней, — самому будет чего избегать. Подобрался ближе и увидел новые струйки крови: трещинки в уголках рта, налёт на зубах. Воздух зашипел в маске.

Я это уже видел.

Так кровит тот, кого траванули перегонкой яда ямкоголовых. Смерть медленная, скверная: кровь сочится изо всех щелей, пока за пару дней не истечёшь или не захлебнёшься.

Любимая отрава лорда Аласдара — для непокорных. Он тянул и крошил людей ею, бросая им противоядие лишь тогда, когда ломались. Я стоял рядом, охотился на гадюк… но лица тех, кто так истекал, не отпускали меня.

Теперь это было Кирино лицо. Но как её отравили?

Огляделся. Вокруг — пузырящийся ключ да горсть упрямых кустов. Наклонился над водой осторожно. Вместо минерального запаха подземного колодца ударила резкая сернистая вонь. Поморщился, отшатнулся. Здесь пить нельзя.

Кира слабо кашлянула. Я скривился. Вновь она лезла в то, что прежде было прямой дорогой к моей победе.

Оставить — и пускай пустыня заберёт долг? Может, тогда она перестанет приходить в мои сны. А может, будет являться и дальше — только с кровью из глаз и рта. Да и кто-то явно попытался её отравить — с моей репутацией обвинить во «грязной игре» будет проще простого. Мне это ни к чему.

Вот что я повторял себе, когда поднял её и закинул через плечо. Рыкнул — потяжелела: заметно прибавила с тех пор, как я когда-то перекинул её через круп Алзы.

А правда была в другом: моя сила свилась у ног, как довольная гончая, когда я двинулся с грузом. Умирать такой — расточительство. Как глупы были смерти лорда Эйнила и Орена — так глупо терять и эту. В Киру под завязку налита магия. Пусть она ещё не держит её — но оружие из неё выйдет лютейшее.

Бы только убедить её стать рядом с нами — со мной и лордом Аласдаром — и лечить пустыню, а не бежать слепо за Келваданом.

Я прикусил язык, когда колено с глухим ударом вошло в песок. Не первый раз за последний час. Подкормленная болью магия перестала держать — всю себя она отдала женщине у меня на спине, а не моей уставшей плоти.

С тяжёлым выдохом опустил её на землю и плюхнулся рядом. С тех пор, как мы миновали отравленный ключ, вода нам не попалась. Провёл пальцами по плечам, где туника присохла — ладони вышли красными.

У Киры кровь из рта и носа уже шла быстрее. Присмотрелся — алел и край уха. Без противоядия далеко не уйдём. Без воды — тоже.

Вокруг — пусто.

Но и свидетелей нет. Я прикусил щеку, глядя на без сознания лежащую. Когда смерть близко, мало что запоминается. Я ведь решил её спасать — чтобы в моём проходе по Испытаниям не осталось лишних пятен, при том что в зыбучие пески мы падали оба. Да и ей невыгодно говорить об этом, не признавшись, что сама пыталась вышибить из седла «своего» Акслена.

И всё же сомнение грызло: использовать силу вот так, посреди Турнира… По правилам — только сила тела.

Не сделаю — проиграю. И пустыня продолжит рваться швами. А Кира умрёт.

Медленно поднялся, развёл пальцы в песке, поднимаясь. На этот раз я обрадовался, что без перчаток: прямой контакт с землёй легче будил связь с пустыней. Встал, поднял лицо к небу и начал расплетать узел силы у основания черепа.

Шёпот пустыни, притихший, пока я нёс Киру, стал громче — до вкуса безумия на языке. Стиснул зубы, чтобы не захлебнуться в этом клубке жизни и смерти, вместо этого ухватил ткань мира.

Выставил руки, сжал кулаки — и разорвал. Прорезал неподвижность воздуха.

Раскат грома. Вспышка за закрытыми веками.

Я и не заметил, как зажмурился: глаза распахнулись в тот миг, когда первые капли упали. Забрякали по маске и тут же ушли в сухой песок. Через мгновения из обожжённой земли выстрелили нежные зелёные нитки — ожили мёртвые корни, встрепенулись от перекройки вселенной.

А я застыл. Сила всё ещё текла сквозь меня; моё «я» запуталось в волокнах разорванной ткани. В черепе — не голоса, а один длинный, нескончаемый визг. Бесполезно сопротивляться.

Я закричал вместе с ними, задрав голову в небо, скованный теми же бурями, что брали меня в детстве. Будь при мне нож — вонзил бы в бедро, чтобы зацепиться за боль, — но у меня не было ничего.

Ноги сдали, я рухнул на колени, повалился. Ладони врезались в грунт — и мир щёлкнул, стал на место. Визг пропал, дождь ещё шуршал. Но былая дурь отпустила.

Я посмотрел вниз — и дёрнулся. Левая ладонь легла на Кирино предплечье. Кожа — горячая, мягкая. Как тогда, когда я сжал ей горло, сила и теперь метнулась в точку соприкосновения и затаилась — не дыша.

Я сидел, пока не пришёл в себя. Дождь промочил капюшон до волос — я выдернул руки: вспомнил, зачем начал.

Осмотрелся: как собирать воду? Ни меха, ни чаши. Было лишь одно, не из ткани.

Я отвернулся от Киры и поднял пальцы к лицу. Медленно, ровно снял маску, повернул металлом к небу. В ней помещалось немного — вода начинала вытекать через глазницы и рот, — но хватало.

Снова и снова я подставлял маску под струйки и осушал их одним махом. Когда горло перестало быть наждаком, а губы — трескаться, замер.

Кире тоже нужно. И — противоядие.

Я развернулся на коленях к ней, напомнив себе: она не видит меня — без сознания. Переполз ближе и склонил маску над её ртом — капнул несколько капель. Язык высунулся и ловко слизнул их, хотя всё остальное для неё не существовало.

Кровь дождь смыл, но сыпь и сиплое дыхание остались. Ливень слабел — даже вызванная буря коротка, как сезонные.

Поторопился. Ещё раз наполнил маску, сколько влезло. Поставил её рядом, присматриваясь к тем росткам, что я ощутил под ладонями минуту назад.

Есть. Адениум — редкие цветы пустыни. Сорвал лепестки, растёр между пальцами, сбросил в воду.

Яд