Читать книгу - "Араксия. Последнее задание - Магда Макушева"

- Эти ваши политические игры меня не касаются - сурово отозвалась Каролина - я хочу лишь, чтобы моя девочка вернулась домой. Надеюсь, ты будешь держать меня в курсе событий, отец, и сделаешь для своей внучки хоть что-то хорошее и по-настоящему правильное.

Услышав, как дочь к нему обратилась, Амир Бреус замер, а потом заглянул сидящей напротив него женщине в глаза. Каролина не опустила взгляда, даже не моргнула. Она молча сидела, ожидая ответа от своего родителя, который сначала отрекся от нее, из-за того, что она выбрала в мужья “какого-то простого пилота со среднего кольца”, затем не поддержал после гибели мужа, а потом и вовсе “наградил” Марио, который чуть не разрушил ее жизнь и жизни ее детей.

- Я сделаю все, что в моих силах - наконец произнес господин Бреус.

Женщине показалось, что ее отец хотел сказать что-то еще, но передумал и нахмурился, потому что понял, что просить или требовать от дочери хоть чего-то сейчас бессмысленно и бесполезно.

- Я подумаю - Каролина с тихим стуком поставила на столик контейнер с недопитым кофе, медленно поднялась и не прощаясь вышла из-за столика, больше не удостоив собеседника даже коротким взглядом. Пока она продвигалась к выходу из ресторана, чувствовала давление между лопаток, но не позволила себе обернуться, опустить напряженные плечи или вдохнуть полной грудью специфический, искусственный воздух станции.

Уже находясь на центральной купольной площади среднего кольца "Экраны”, женщина подняла глаза вверх, на огромную проекцию ярко-голубого, покрытого редкими перистыми облаками неба. Говорили, что проекция сделана по модели неба крайней колонии Земли, планеты-заповедника Фирос. Разумеется, на станции никакого неба не было, был лишь купольный потолок, за которым простирался бесконечный космос, однако руководство станции считало, что создание видимости нахождения на обитаемой планете положительно скажется на внутреннем состоянии жителей станции.

- Где же ты, Ари? - прошептала Каролина, чувствуя влагу на щеках - прошу, вернись ко мне.

Материнское сердце чувствовало, что надежда на возвращение Араксии еще есть. Что бы там ни говорил Амир Бреус, ее дочь где-то там, живая и невредимая. И Каролина обязательно ее увидит, обнимет и скажет ей, как сильно сожалеет о прошлом.

Глава 39: Выбор

Где-то в космосе, флагер "Роукер"

Араксия Сажан

- Тир чувствовал твою тревогу - осторожно заметил Сайкер, угнездив мою голову на своем плече - не трепет или волнение, а именно тревогу. Если бы ты не была лишена страха, я бы даже сказал, что это мог быть и он. Почему так? Я сделал что-то не то?

Он уже успел принять быстрый душ и, видимо, пытался урвать еще пару минут наедине со мной, а я не смогла отказаться от возможности побыть с ним рядом.

- Нет - вздохнула я, сплетая его пальцы со своими - все было замечательно. Даже... Лучше, чем я могла себе представить. У меня... всегда так. Это старый... страх, который даже теперь после всех этих процедур “Тороса”, наверное, остался где-то глубоко внутри меня.

- Страх, связанный с близостью? - кажется, тирианец искренне удивился, ведь я явно не была похожа не неопытную девочку.

Юной и невинной девой я действительно давно не была. Девственность потеряла еще во время обучения, когда встречалась с однокурсником-человеком, который тоже прибыл в Икелан с “Экраны” за несколько лет до меня. Он был родом с верхнего кольца станции, поэтому не удивительно, что до поступления в икеланский университет мы оказались не знакомы.

Я и Зед встречались несколько лет, но потом мой парень выпустился и улетел обратно на станцию, а я его отпустила, так как не рассчитывала на отношения на расстоянии и, будем откровенными, так и не смогла его полюбить.

Безусловно, я была благодарна Зеду на то, что он избавил меня от страха близости с мужчиной, который появился у меня после травмирующей ситуации с отчимом. Мы были больше друзьями, чем любовниками и любимыми, и использовали друг друга как некий якорь, помогающий нам обоим преодолеть разлуку с родным домом и близкими нам разумными, находясь в чужих для нас реалиях среди представителей визуально похожей на нас, но все же другой по менталитету и особенностям расы икеланцев.

Последующие мои отношения были недолгими и еще более необременительными. А во время службы в “Торосе” на личную жизнь у меня просто не оставалось времени, если не считать, конечно, короткого романа с напарником, Вивером, который быстро исчерпал себя и перерос в сугубо рабочее взаимодействие с легкой ноткой взаимного флирта.

- В каком-то роде да - подтвердила я - это... тяжело объяснить. Вроде бы я давно все для себя преодолела, просто... наверное, давние раны все же дают о себе знать. Хотя я и надеялась, что все осталась в прошлом.

- Мы с тобой связаны на более глубоком уровне, Ари - отозвался Сайкер - поэтому я это почувствовал и решил спросить. Я не буду лезть тебе в душу с неуместными вопросами, просто должен был понять.

- Когда-нибудь я тебе об этом расскажу - сообщила я - когда буду готова. Возможно, после того, как мы прибудем на “Экрану”.

- Кто-то близкий тебя... обидел? Там, на станции?

- Это так - согласилась я - но это было давно. И после... после того, что между нами случилось, мне кажется, я почти излечилась от... этого. Очистилась окончательно. Стало легче. Кажется теперь уже навсегда.

- Это тир - улыбался Сайкер - он лечит твою душу. Я говорил тебе.

- Очень полезная у тебя сущность - внутреннее напряжение, возникшее после неожиданно пробудившихся воспоминаний, стремительно сошло на нет. Я улыбнулась тирианцу, потерлась щекой о его обнаженное плечо и прикрыла глаза, наслаждаясь его теплом, ароматом, его близостью, дарящей мне покой и силы.

К сожалению, несмотря на годы вдали от “Экраны”, зная, что человека, который поселил во мне эту неприятную, болезненную тревогу, уже давно там нет, я все равно поначалу в близости с новым мужчиной чувствовала себя некомфортно. Хотя с Сайкером все действительно прошло гораздо легче и проще, чем с Зедом или Вивером. Да и чувства, которые я испытала к этому мужчине и рядом с ним, не шли ни в какое сравнение со всем, что я когда-либо чувствовала ранее. Тирианец был прав. То, что зарождалось, крепло и развивалось между нами, было гораздо сложнее, глубже, сильнее привычных мне чувств по отношению к